Имре Кертес - По следам преступления

— На этой рукоятке убийца оставил свой автограф, написанный кровью беззащитного старика, который никому не причинил зла, который любил вас и которого вы все любили, и на всем свете есть только один человек, с чьих пальцев можно снять копию этого кровавого автографа. — Вильсон снова помолчал и, посмотрев на качающийся маятник, добавил: — И не успеют часы пробить двенадцать, как мы, с божьей помощью, покажем вам этого человека здесь, в зале.

— Больше двадцати лет, — продолжал Вильсон, — я заполнял вынужденные часы безделья, собирая в городе эти загадочные автографы. На сегодня у меня в доме накопилось их великое множество. Каждый снабжен ярлычком с именем, фамилией и датой, причем ярлык наклеивается не через день и даже не через час, а только в ту минуту, когда снимается отпечаток.

Я повернусь к вам спиной и попрошу нескольких человек провести рукой по волосам, а затем коснуться пальцами оконных стекол позади стола присяжных заседателей, и пусть вместе с ними приложат свои пальцы мои подзащитные. Прошу затем, чтобы лица, производящие опыт, или любой, кто пожелает, оставили отпечатки своих пальцев на другом окне, а рядом с ними еще раз мои подзащитные, но только в ином порядке. Я готов допустить, что в одном случае из миллиона можно угадать чисто случайно, и чтобы исключить этот элемент случайности, прошу вас проверить меня дважды.

Он отвернулся, и оба окна быстро покрылись бледными пятнами овальной формы, которые, впрочем, были заметны только тем, кто видел их на темном фоне, например на фоне листвы. Когда все снова расселись по местам, Вильсон подошел к окну, присмотрелся и сказал:

— Вот это — правая рука графа Луиджи; а вот это — на три ряда ниже — его левая. Вот правая рука графа Анджело; а в этом углу — его левая. На втором окне: вот отпечатки пальцев графа Луиджи, а здесь и вот здесь — его брата. — Он обернулся: — Я не ошибся?

Оглушительный взрыв аплодисментов послужил ему ответом. Судья воскликнул:

— Это просто какое-то чудо!

Вильсон снова обернулся к окну и продолжал, указывая пальцем:

— Вот это автограф мистера судьи Робинсона. (Аплодисменты.) Это — констебля Блейка. (Аплодисменты.) Вот — Джона Мейсона, присяжного. (Аплодисменты.) А это — шерифа. (Аплодисменты.)

Вильсон передал старшине присяжных заседателей увеличенные отпечатки пальцев Томаса Дрисколла и Вале де Шамбра. Отпечатки пальцев детей после восьмимесячного возраста поменялись! Значит, младенцев подменили. В ходе заседания — именно благодаря отпечаткам пальцев — выяснилось, кто воспользовался именем Томаса Дрисколла, чей кровавый отпечаток пальца остался на рукоятке кинжала.

И до того как висевшие на стене зала заседания суда часы пробили полдень, из уст Простофили Вильсона прозвучало первое экспертное заключение уголовной хроники (хотя только воображаемое):

— Убийца нашего общего друга Йорка Дрисколла, доброго, щедрого человека, находится в зале. Вале де Шамбр, негр и раб, ложно именующий себя Томасом Бекетом Дрисколлом, приложи к оконному стеклу пальцы и оставь отпечатки, которые пошлют тебя на виселицу!

В 1893 году, за многие годы до того как во всем мире была введена дактилоскопия, нескладная, но симпатичная фигура первого эксперта-дактилоскописта полностью родилась в мозгу Марка Твена. Но не прошло и десяти лет, как суды в различных частях света стали рассматривать в качестве неоспоримой улики высказанные Простофилей Вильсоном аргументы.

Невысокий шатен лет тридцати полулежал на покрытом клеенкой кресле. Его голову покрывала белая простыня, через узкую прорезь в которой виднелись темные глаза. На нем были только шелковые пижамные брюки, а верхняя часть тела оставалась оголенной. Свисавшая с потолка большая зеркальная лампа излучала яркий свет.

В комнате, кроме полураздетого мужчины, находились еще три человека. Двое в белых халатах склонились над импровизированным медицинским креслом, а третий стоял в дверях.

— Как вы себя чувствуете, Джон? — спросил высокий человек в халате, стараясь нащупать пульс на правом запястье больного. — Общий наркоз еще раз мы не будем давать, станем работать с местным наркозом.

— Давайте приступать, доктор, — едва слышно прозвучал ответ. — Но, скажите, вы уверены в результате?

— Мы можем спокойно начинать, ваше плохое самочувствие не повторится; мы больше не будем прибегать к эфиру, — прозвучал уверенный ответ.

В комнате наступила тишина, слышны были только звуки открываемых ампул. Из стоящего на столе стерилизационного бачка появились блестящие хирургические инструменты. Два врача работали в лихорадочном темпе. Сидящий в кресле человек тихо постанывал, на его лбу появилась испарина. Он не мог сказать, сколько прошло времени, каждая минута казалась ему вечностью. Наконец заговорил высокий врач в белом халате.

— На сегодня достаточно. С правой рукой закончено. Завтра мы снимем повязки с вашего лица, и если вы будете хорошо себя вести, Джон, то послезавтра приступим к левой.

Они осторожно взяли под руки молчавшего мужчину и помогли ему подняться с кресла. Ноги едва повиновались ему, без сопровождающих он вряд ли бы смог добраться до соседней комнаты, где устало вытянулся на постели. Четвертый мужчина последовал за ними, придвинул к кровати стул и сел.

— Отдыхайте, босс, вам еще многое предстоит, — произнес он тоном, по которому можно было понять, что он не в ладах с вежливостью.

Такая же картина наблюдалась и в последующие десять дней. Два врача — Лозер и Касреди — мужчине по имени Джон делали операции то на лице, то на руках. Наконец после многодневного отдыха бинты были сняты. Прощание пациента со своими врачами не было очень чувствительным. По едва заметному жесту его телохранитель вынул из сумки толстую пачку банкнот.

— Мы договорились о десяти тысячах, не так ли? — произнес он таким тоном, который едва ли можно было принять за вопрос.

— Порядок, Джон, — ответил доктор Лозер и засунул пачку во внутренний карман. — Желаю удачи!

Спустя несколько дней заголовки американских газет известили читателей о дерзком ограблении. Четверо вооруженных людей напали на мерчинский национальный банк в Саус-Бекде, застрелили охранявшего его полицейского и захватили более 90 тыс. долларов. Вскоре после этого бандиты напали на хантсвилльскую тюрьму в штате Техас и освободили двух приговоренных к смертной казни гангстеров.

Возмущение общественного мнения выражали взволнованные газетные статьи. Нападениям в Саус-Бенде и Хантсвилле предшествовала дюжина подобных же дерзких бандитских операций, против которых власти были бессильны. Директор ФБР объявил беспощадную войну гангстерам. „Стрелять в каждого подозрительного без предупреждения” — гласил приказ, после чего было убито много невинных людей, но положить конец бандитским нападениям не удалось.