Ольгерт Ольгин - Товарищ Чикатило

Вот Чикатило, спокойный и немного торжественный — ведь он в центре внимания, — стоит перед столом, на котором разложены кухонные и складные ножи. Он уверенно показывает пальцем — убил вот этим. С розовой рукояткой. Чикатило доволен собой, его вдохновляет значительность момента. Возможно, он представляет себя преподавателем университета, который проводит семинар. На худой конец — мастером производственного обучения на практических занятиях. Одежда на нем, правда, неподходящая. И немного смущают висящие на вешалке для пальто наручники, которые сняли на минуту с преподавателя, чтобы он мог показать орудие убийства.

Заканчивалась зима. Он немного осунулся: тюрьма не санаторий. Но ближе к весне он получил возможность подолгу бывать на свежем воздухе: начались следственные эксперименты. «Выводки».

Фотографии любительского уровня, неважная четкость, пленка — ох не «Кодак». На снимках группы людей: то на опушке леса, то в городе, то на шоссе. Часто виден снег, снимали в феврале и в начале марта. Фотографии сделаны так, чтобы в кадре оказался высокий человек в меховой шапке и наглухо застегнутой коричневой куртке, из-под которой выглядывает клетчатый шарф. Обычно он стоит с простертой рукой, немного напоминая известное скульптурное изображение, но указывает не дорогу в светлое будущее, а конкретное место: здесь я убил Лемешеву, там Дуненкову, а вот тут Шалопинину. Нет, нет, правее, вы не туда смотрите, я сейчас покажу.

Он показывал с фантастической точностью. Если место убийства не было известно следствию, он приводил к останкам, к клочьям одежды, ошибаясь на считаные метры. Щелкали затворы фотоаппаратов загорались глазки видеокамер, криминалисты брали пробы. Он был в центре событий и понимал значимость момента. Он входил в историю.

Может быть, и он подумывал о Книге Гиннесса?

Романыч показывал, где встретил жертву, вел следователей к месту убийства тем же путем, которым шел когда-то, останавливался на месте убийства, на манекене демонстрировал, что и как совершил. Тогда-то и выяснилось, что «продукты питания» и людей он резал левой рукой, что был осторожен и старался не запачкаться кровью, поэтому удары наносил, чуть отстранясь. Подробности вносили в протокол уже в кабинете следователя. Там он припоминал, где отмывал кровь и грязь после убийства, куда ехал, где ночевал.

Едва ли не больше других общался с Романычем в те дни уже знакомый нам Анатолий Иванович Евсеев, начальник конвоя на «выводках» (но не в самом Ростове — там Чикатило охраняли люди из КГБ). Майор Евсеев рассказывает:

«Для „выводок“ были изготовлены специальные наручники, которые мы с него снимали на месте.

Он очень любил поговорить на разные темы, а то и пошутить. Например, в Москве: „Не помещайте меня в Бутырки. Определите лучше в «Матросскую тишину», попаду в одну камеру с Лукьяновым — пусть хоть там ответит на письма, которые я писал в Верховный Совет“».

Смешно

Другая шутка Чикатило:

«Как следует называть жителей города Карло-Либкнехтовска?»

Вдвойне смешно, потому что в Донецкой области действительно есть такой город.

О том, что Чикатило любит пошутить, говорил и Яндиев. Романыч, по его словам, от души смеялся над бородатыми анекдотами, которые сам же и рассказывал.

А. И. Евсеев:

«Когда начинали говорить о его убийствах, он тут же становился замкнутым, косноязычным. Но только заканчивалась „выводка“, он как будто сразу забывал, зачем приезжали на это место. В Иловайске, где убил Алешу Воронько, по дороге увидел пруд и говорит: „Какой хороший пруд. Вот бы здесь искупаться или рыбку половить“. Аппетит у него был превосходный. Когда приехали в тот же Иловайск, съел за обедом две тарелки борща, второе, выпил половину трехлитровой банки компота.

Пока его искали, мы представляли его мрачным чудовищем. Оказался серым и ничтожным. Вызывал у нас не ужас, а брезгливость, недоумение: как он мог столько времени действовать безнаказанно?

И внешность у него заурядная, невыразительная. Но этим-то и опасная: он не вызывал чувства тревоги. О нем многие говорили, что он неуживчивый, малоприятный человек. Но он мог быть и другим, умел расположить к себе собеседника, разговорить его, показать начитанность. Во время поездок Чикатило часто вмешивался в наши разговоры, он любил порассуждать на разные темы. Правда, оригинальностью суждений не блистал. Его мысли были явно почерпнуты из газет. Он любил читать газеты, просил, чтобы на ночь у него не забирали очки. Куда бы мы ни приехали — в милицию, прокуратуру, — первым делом начинал искать газеты.

В своих показаниях он жаловался на забывчивость, утверждал, что все время ходил с записной книжкой, служебные дела записывал. Это подтверждают его сослуживцы. Но во время следствия демонстрировал чудеса памяти.

На месте убийства Елены Бакулиной у поселка Багаевский, на берегу Дона, следователь закопал в лесу „маяк“, чтобы проверить точность показаний Чикатило. Когда прибыли на место, Романыч, не задумываясь, указал — здесь! Стали копать — ничего нет. А следователь забыл, куда „маяк“ закопал. Наконец нашли: выяснилось, что Чикатило ошибся всего на шесть метров. После убийства прошло шесть лет.

Другой случай. В Ревде, на Урале, труп вообще не нашли, было известно только, что четыре года назад пропал мальчик. Чикатило сам признался в этом убийстве. Километра четыре мы шли от вокзала, через реку Чусовую, потом по заросшему лесом склону горы Волчиха. Местность такая монотонная, однообразная. И вдруг Чикатило нас останавливает: „Здесь. Ищите в радиусе ста метров“. Останки мальчика и носок, который потом опознала мать, нашли в ста тридцати шести шагах.

Другой случай, под Ташкентом. Он там в восемьдесят четвертом году убил девочку. Идем к месту убийства полем люцерны. Чикатило бросает: „Здесь росла кукуруза“. Спрашиваем у председателя колхоза — действительно, тогда сеяли кукурузу…»

Избирательная память. Служебное, скучное, чужое забывал. Помнил то, что касалось его лично, хорошее и плохое: премии, удовольствия, тяжбы, склоки…

А. И. Евсеев:

«Судя по его поведению, никаких угрызений совести, никакого раскаяния или жалости к жертвам он не испытывал. Не терял ни аппетита, ни сна. Когда ехали в поезде, просил не пристегивать его наручниками к столику, это мешает спать. Засыпал всегда моментально, во сне не ворочался, кошмары его не мучили».

В чужую голову во время сна не заглянешь, но и сам Чикатило говорил, что снов обычно не видит, только иногда ему снятся «продукты питания».

Амурхан Яндиев:

«Он каждый день брился. Следил за своей внешностью. Костюмы менял. Просил, чтобы ему принесли в изолятор голубой костюм, а тот, что на нем, отослали сыну.