Любовь Лобанова - Преступления против правосудия

В литературе внесено несколько предложений по совершенствованию ст. 307 УК. Н. С. Косякова считает, что, во-первых, дачу заведомо ложного заключения и заведомо неправильный перевод необходимо выделить из ст. 307 УК в отдельную норму, так как они имеют разную степень общественной опасности по сравнению с дачей ложных показаний свидетелями или потерпевшими и их значимость для разрешения уголовных дел по существу различна; во-вторых, нельзя уравнивать ответственность за дачу ложных показаний при рассмотрении гражданских и уголовных дел, когда на основе ложных показаний человека могут лишить свободы и даже жизни, поэтому целесообразнее было бы установить за ложные показания по гражданским делам административную ответственность (немедленную и решительную, с огромным штрафом) [557].

С первым из приведенных предложений можно согласиться, но второе вряд ли верно. Рассмотрение гражданских дел — вид правосудия, особенно важным оно становится в условиях рыночной экономики, когда предметом спора становятся многомиллионные суммы, от решения суда нередко зависит судьба крупных организаций и отсюда многих граждан. Поэтому лжесвидетельство по гражданским делам не следует декриминализировать, а более высокая степень опасности лжесвидетельства по уголовным делам нашла отражение в том, что ложные показания, соединенные с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, признаны в ч. 2 ст. 307 УК квалифицирующим обстоятельством.

Значительный интерес представляют признаки субъекта преступления. Исчерпывающий перечень субъектов изложен в диспозиции ст. 307 УК — это свидетель, потерпевший, эксперт, специалист, переводчик. Процессуальный статус каждого из них рассмотрен выше, при анализе объективной стороны.

Однако ложные показания могут давать и другие участники уголовного и гражданского процесса — подозреваемые (обвиняемые, подсудимые), гражданские истцы, ответчики, третьи лица, которые не подлежат ответственности по ст. 307 УК. Трудности возникают, в частности, в связи с тем, что одно и то же лицо в одном процессе может выполнять разные роли — например, по уголовному делу может быть одновременно и потерпевшим, и гражданским истцом либо вначале свидетелем, затем обвиняемым, а по делам частного обвинения — одновременно потерпевшим и подсудимым.

Для правильного понимания признаков субъекта преступления необходимо исходить из ст. 51 Конституции РФ: никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. Первая часть этого положения (никто не обязан свидетельствовать против себя самого) получила наименование привилегии от самообвинения , вторая (никто не обязан свидетельствовать против своего супруга и близких родственников) называется свидетельским иммунитетом . Поскольку свидетельский иммунитет распространяется только на решение вопроса об ответственности за отказ от дачи показаний, его содержание и круг лиц, на которых он распространяется, рассматриваются дальше, при анализе ст. 308 УК. В данной же части работы следует рассмотреть содержание привилегии от самообвинения.

Обратим внимание на то, что термин «свидетельствовать» в ст. 51 Конституции РФ следует понимать не только как дачу свидетельских показаний, но и в более широком смысле как дачу показаний вообще в роли любого участника процесса. Более того, в первую очередь имеются в виду не свидетели как лица, непричастные к совершению преступления, а именно те, кто его совершил либо, как минимум, подозреваются или обвиняются в этом. Таких лиц принято обозначать как «свидетелей по собственному делу», хотя это название весьма неточное, ибо предметом расследования или судебного рассмотрения является их собственное неправомерное поведение (действительное или предполагаемое), в связи с чем их, строго говоря, не следует называть свидетелями.

Привилегия от самообвинения основана на важных социально-этических ценностях и практических соображениях, но отношение к ним различное, так как они в той или иной мере противоречат задачам борьбы с преступностью. Борьба с преступностью, бесспорно, важная социальная задача, однако в демократическом государстве, которое провозгласило человека высшей ценностью (ст. 2 Конституции РФ), в этой борьбе применимы не любые методы, а только те, которые соответствуют закону и нравственным началам и к тому же могут привести к положительным результатам. Этим постулатам не соответствовало бы положение, при котором преступники принуждались бы говорить правду и признаваться в совершении преступлений под страхом уголовной ответственности за ложь. Подобная практика в конце концов может привести к оправданию пыток как средства получения признаний и вернуть общество в средневековье. Целью же такой практики фактически было бы не только (а может быть, и не столько) усиление борьбы с преступностью, сколько облегчение работы правоохранительных органов по раскрытию преступлений, необходимое в силу их неумения организовать оперативно-розыскную деятельность. Подробнее об этом говорится дальше, при анализе состава принуждения к даче показаний (ст. 302 УК).

Возложение на обвиняемого обязанности оказывать помощь правосудию по изобличению себя самого выглядело бы противоестественно, не соответствовало бы элементарным основам построения отношений между государством и его гражданами. Кроме того, вряд ли это было бы эффективным и полезным, так как по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях угроза получить дополнительно наказание за ложные показания оказалась бы минимальной по сравнению с грозящим наказанием за основное преступление.

Привилегия от самообвинения распространяется в первую очередь на подозреваемых (обвиняемых, подсудимых) в уголовном процессе, они не являются субъектами ложных показаний и не подлежат ответственности по ст. 307 УК. При этом не имеет значения, были ли они фактически причастны к преступлению, по делу о котором давали ложные показания, либо оказались в роли подозреваемых и т. д. в результате следственной ошибки.

К., который был задержан по подозрению в убийстве П. и содержался в изоляции, дал ложные показания о том, будто убийство совершил Ю., хотя на самом деле его совершил Ш, о чем К. знал. При этом за день до задержания и после него К. допрашивался как свидетель.

Суд, рассматривавший дело Ш. об убийстве П., одновременно с приговором вынес определение о возбуждении уголовного дела в отношении К. по признакам дачи заведомо ложных показаний, так как он, будучи предупрежден об ответственности за ложные показания, на предварительном следствии оговорил Ю.