Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

Именно данные основания — о которых власти Российской Федерации часто заявляют как о «фундаментальных нарушениях» — не рассматриваются Судом как оправдывающие отмену вступивших в законную силу судебных постановлений.

Принципиальный критерий недопустимости отмены вступивших в законную силу судебных решений был сформулирован Судом в постановлении по делу «Radchikov v. Russia» от 24 мая 2007 года. В этом деле был отменен в порядке надзора и с поворотом к худшему приговор, вынесенный по уголовному делу заявителя, в связи с неполнотой и односторонностью расследования, без надлежащих исследований как доказывающих вину, так и оправдывающих обстоятельств. В связи с этим Суд отметил, что «ошибки и оплошности государственных органов должны улучшать положение обвиняемого, другими словами, риск любой ошибки, допущенной органами обвинения или самим судом, должно нести государство, и ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица (п. 50)».

Помимо собственно используемых национальными судами оснований для отмены судебных решений критерием оценки процедуры пересмотра последних на предмет их соответствия Конвенции становится процессуальный порядок обжалования и отмены вступивших в законную силу судебных актов. Несовместимыми с Конвенцией признаются: 1) не ограниченная по времени возможность обжалования вступившего в законную силу судебного решения (постановления по делам «Brumarescu v. Romania», «Sovtransavto Holding v. Ukraine» и др.); 2) исключительно длинный период времени с момента, когда вынесенное решение стало обязательным для исполнения, до даты его отмены в порядке надзора («Dmitrieva v. Russia»); 3) возможность отмены вступившего в законную силу судебного решения по инициативе должностного лица, не участвовавшего в деле в качестве стороны («Riabykh v. Russia»).

Принятые в 2002 году новые процессуальные кодексы — ГПК РФ и АПК РФ — существенно изменили форму и содержание производства в порядке надзора. По поводу новой модификации надзорного производства некоторые исследователи отмечали, что с принятием ГПК РФ «советское надзорное производство прекратило свое существование в российском гражданском процессуальном законодательстве и в российском гражданском судопроизводстве» [72] .

Сохранившееся в новых процессуальных кодексах производство по пересмотру судебных актов в порядке надзора приобрело ряд новых черт, причем алгоритм надзорного производства существенно различается в гражданском и арбитражном процессах. В гражданском процессе до 2012 года надзор сохранял свою многоступенчатость: в соответствии с закрепленной в ГПК РФ 2003 года структурой функции суда надзорной инстанции по-прежнему возлагались на три уровня судов — президиумы судов субъектов, Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ и Президиум Верховного Суда РФ (статья 377 ГПК РФ в первоначальной редакции, введенной Федеральным законом от 14 ноября 2002 года № 227-ФЗ). В арбитражном процессе, напротив, функции надзорной инстанции были сохранены за Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ, который эту функцию выполнял с самого начала своей деятельности, в соответствии с АПК РФ 1992 и 1995 годов.

Наверное, одним из самых важных изменений в регулировании надзорного производства в принятых в 2002 году процессуальных кодексах стало предоставление права инициировать надзорное производство только лицам, участвующим в деле, а также иным лицам, чьи права и интересы были нарушены судебными постановлениями (ч. 1 статьи 376 ГПК РФ, ч. 1 статьи 292 АПК РФ). В число лиц, участвующих в деле, входит и прокурор — ему предоставлено право приносить представление о пересмотре судебного постановления в порядке надзора, если он принимал участие в рассмотрении дела в суде первой инстанции. Таким образом, впервые в постсоветский период право инициирования надзорного производства было предоставлено не сторонним должностным лицам, через которых государство осуществляло функцию контроля за вынесенными судебными актами, а только участвующим в деле или иным лицам, затронутым судебными постановлениями.

Следующим важнейшим изменением стало установление сроков для обжалования судебных актов в порядке надзора — один год в ГПК РФ и три месяца в АПК РФ (в первоначальной редакции кодексов). Сначала пропущенные сроки не подлежали восстановлению, однако спустя некоторое время в кодексы были внесены изменения, допускающие восстановление пропущенного срока на обжалование в порядке надзора судебных актов, если срок был пропущен по уважительным причинам [73] См. федеральные законы от 28 июля 2004 года № 94-ФЗ и от 31 марта 2005 года № 25-ФЗ. . Причем если в АПК РФ период, в течение которого допускается такое восстановление, имел четкие временные рамки (шесть месяцев, что соответствует общему временному ограничению периодов для восстановления процессуальных сроков для обжалования судебных актов), то в ГПК РФ такие временные рамки установлены не были, что теоретически позволяло восстанавливать пропущенный срок в течение неограниченного времени.

Наконец, еще одним важным изменением в регулировании надзорного производства стала попытка законодателя установить некие специальные основания для отмены или изменения судебных актов в порядке надзора. В ГПК РФ таким основанием стали «существенные нарушения норм материального и процессуального права» (статья 387), в АПК РФ была предпринята попытка установить более дифференцированные основания (статья 304).

В силу перечисленных и ряда других изменений регулирование надзорного производства утратило многие ранее присущие ему признаки, обусловленные его главной изначальной целью: служить инструментом неограниченного контроля государства за результатом разрешения дел судами. В своем новом виде — в силу изменения целей и задач гражданского судопроизводства в соответствии с приоритетами конституционного развития страны в новых условиях — надзорное производство (в особенности в арбитражном процессе) имеет выраженные признаки ревизионной модели пересмотра судебных актов:

• возложение данной функции на высший судебный орган;

• ограничение срока на обжалование;

• установление процедуры допуска или «фильтра» для рассмотрения жалоб;

• возможность обжалования и пересмотра только по основаниям, имеющим значение для всей судебной практики или затрагивающим общественный интерес.

Это уже не позволяет рассуждать об уникальности данного института и его обусловленности особым культурологическим типом российского судопроизводства [74] Так, Д.Я. Малешин, обосновывая своеобразие российского типа гражданского процесса, указывает, в частности, следующее: «Пересмотр судебных постановлений в порядке надзора является уникальным отечественным процессуальным институтом. Его сущность и правовая природа обусловлены, во-первых, историческим развитием отечественного гражданского процесса, а во-вторых, социокультурными особенностями российского общества. Данный процессуальный институт не имеет аналогов в других правовых системах, за исключением некоторых стран СНГ» (Малешин Д.Я. Особенности российского типа гражданского процесса // Труды юрид. ф-та МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2008. С. 152). Этот вывод, очевидно, был бы в определенной мере справедливым в отношении данного института в советский период его существования, однако сегодня, с учетом характерных черт «нового» надзора, вряд ли имеет под собой почву. . Более того, в таком виде надзорное производство в арбитражном процессе было признано ЕСПЧ совместимым с принципом правовой определенности и, соответственно, рассматривается теперь как эффективное внутригосударственное средство правовой защиты по смыслу статей 13 и 35 Конвенции (см. ниже).