Евгений Суханов - Гражданское право. Часть2.

Небольшая группа вещных прав призвана обслуживать главным образом потребности имущественного оборота, в связи с чем в отече­ственной литературе их нередко причисляют к обязательственным, а не вещным правам либо говорят об их «смешанной» («вещно-обязатель-ственной») природе. Речь идет прежде всего о залоговом праве, которое со времен предыдущей кодификации гражданского права 60-х гг. при­нято рассматривать не как вещное право, а как способ обеспечения надлежащего исполнения обязательств. Кроме того, объектом зало­га могут быть не только вещи, в том числе движимые, но и некото­рые имущественные (обязательственные) права.

Наконец, в отечественном правопорядке в период господства плановой экономики появились и развивались вещные права, при­званные оформлять в достаточной мере условную имущественную обособленность государственных и иных унитарных предприятий и учреждений — юридических лиц, не являющихся собственниками закрепленного за ними имущества.

Права оперативного управления и хозяйственного ведения имуществом учредителя-собственника сохра­няются в нынешней экономике переходного типа вместе с не менее искусственными организационно-правовыми формами юридических лиц — несобственников, позволяя последним считаться самостоя­тельными участниками гражданско-правовых отношений.

В российском гражданском праве, в отличие от некоторых зару­бежных правопорядков, в качестве самостоятельного вещного или иного имущественного права не выделяется право владения вещью (имуществом). В нашем праве оно традиционно рассматривается толь­ко в качестве правомочия (составной части) определенных вещных и обязательственных прав, не имеющего самостоятельного значения.

В римском праве владение вещью (possessio), как известно, счи­талось необходимой предпосылкой наличия права собственности на нее. Развитый имущественный оборот также потребовал юридичес­кого признания факта владения вещью, в результате которого и ее фактический (беститульный) владелец при определенных условиях мог бы получить правовую защиту своего владения и использовать вещь в обороте. Этим объясняется появление норм о признании владения «фактической властью над вещью» (§ 854 Германского граж­данского уложения; п. 1 ст. 919 Швейцарского гражданского кодекса).

В российском гражданском праве как до революции, так и в на­стоящее время действуют правила о защите фактического владения (п. 2 ст. 234 ГК РФ), но как таковое оно не признается особым вещ­ным правом. Вместе с тем защита факта владения с помощью права придает ему известное юридическое значение, хотя владение и не превращается в самостоятельное вещное право 1. Речь идет лишь об особой «поссессорной» владельческой защите, с помощью которой ох­раняется сам факт принадлежности вещи определенному лицу, в принципе безотносительно к наличию у него какого-либо права на нее 1. Это положение традиционно отличает «поссессорную» владель­ческую защиту от другой разновидности владельческой защиты — «петиторной», предполагающей доказательство права на спорную вещь, т.е. законности, правомочности владения.

1См.: Синайский В.И. Русское гражданское право (Серия «Классика российской цивилистики»). М., 2002. С. 199. Данное обстоятельство, по словам В.И. Синайско­го, и породило многолетнюю дискуссию о том, есть ли владение факт или право (под­робнее о ней см., например: Вороной В.В. Феномен владения в цивилистической на­уке // Законодательство. 2002. № 10).

Однако этот более чем вековой спор, по сути затеянный крупнейшим герман­ским цивилистом XIX в. Р. Иерингом в полемике с другим корифеем европейской цивилистики — Ф.-К. Савиньи (см. подробнее: Хвостов В.М. Система римского пра­ва. Учебник. М., 1996. С. 272-276; Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М., 2003. С. 219-220), привел лишь к созданию «весьма скудного» по содержанию и «незначительного» по силе (как выразился В.М. Хвостов) права фактического вла­дельца вещи на защиту своего владения от самоуправных посягательств других лиц (ср. § 858-862 Германского гражданского уложения). Теперь такое право известно и нашему законодательству (п. 2 ст. 234 ГК).

Следует напомнить, что и в римском праве самостоятельный ин­ститут владения также служил прежде всего для предоставления вла­дельческой защиты не только законным собственникам, но и добро­совестным и фактическим владельцам вещей. «Держателям» же чу­жих вещей в силу договора, например арендаторам или хранителям, вещно-правовой (владельческой) защиты не предоставлялось. Рас­пространение на них владельческой защиты впервые последовало лишь в конце XIX в. в Германском гражданском уложении.

В отечественном гражданском праве признание владения право­мочием ряда имущественных (гражданских) прав, в том числе обяза­тельственных (например, прав арендатора или хранителя вещи), привело к признанию субъектов этих прав законными владельцами со­ответствующего имущества (вещей) с предоставлением им вещно-правовой (владельческой) защиты. Разумеется, эта защита носит петиторный, а не поссессорный характер, ибо речь идет о законном вла­дении чужими вещами, основанном на определенном юридическом титуле, наличие которого и служит основанием для ее предостав­ления.

Примечательно, что дореволюционное российское право, при­знавая субъектов договорных прав «производными владельцами», тем не менее не давало им вещных («владельческих») исков против соб­ственника (ср. ст. 691, 693 т. X ч. 1 Свода законов Российской импе­рии и ст. 884, 886 проекта Гражданского уложения). ГК РСФСР 1964 г. в ст. 157 впервые предоставил право лицу, владеющему вещью в силу договора («держателю»), предъявлять вещно-правовые иски к треть­им лицам, а действующий ГК РФ, следуя принятым ранее законам о собственности, допустил предъявление таких исков к самому собственнику (ст. 305)'. Таким образом, данным решением мы обязаны современному гражданскому законодательству.

Предоставляемый в этих целях иск был известен римскому праву под назва­нием Публицианова иска (actio in rem Publiciana). Это понятие можно встретить и в современных работах.

В результате этого владельцами вещей считаются субъекты не только вещных, но и многих обязательственных прав. В связи с этим они получают и вещно-правовую защиту своих прав против всех тре­тьих лиц, включая даже собственника вещи (как, например, аренда­тор). Следствием данного положения стали известное смешение гражданско-правовых способов защиты различных имущественных прав и вызванная этим фактическая утрата значения гражданско-правовых особенностей защиты права в качестве его квалифициру­ющего признака (позволяющего разграничивать вещные и обязатель­ственные права).