Филипп Гут - Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов [litres]

Главная часть процесса началась через две недели, 29 сентября, когда Бен Ференц открыл основное слушание, предъявив обвинительное заключение. В обшитом деревянными панелями зале суда, где двумя годами ранее проходил процесс над представителями высшего нацистского руководства, развернулась судебная драма невиданного ранее масштаба. Информационное агентство AP сообщало о «крупнейшем в истории суде над убийцами» и «худших убийцах в истории». За массивным деревянным барьером на возвышении располагались скамьи для обвиняемых. Перед ними, несколькими ступенями ниже, сидели их защитники, в основном бывшие члены нацистской партии. Трое американских судей, одетых в черные мантии, восседали за столом напротив. За их спинами был установлен звездно-полосатый флаг. Представители обвинения, сдвинувшись в сторону, заняли пространство посередине, образовав своеобразный треугольник с судьями и подсудимыми. Мировая пресса и публика, в том числе Гертруда, наблюдали за происходящим с задних рядов. Каждое сиденье было оборудовано наушниками, а между английским и немецким языками обеспечивался синхронный перевод.

Атмосфера в зале, по словам Бена, была «спокойная и очень сосредоточенная»: «Не было ни аплодисментов, ни освистывания, ни смеха, ничего». Среди зрителей почти не было немцев. Последующие процессы интересовали их куда меньше, чем суд над Герингом и другими главными нацистскими преступниками. Родственники жертв также редко присутствовали на заседании. Обвиняемых строго охраняли: их доставляли на лифте из конвойного помещения, расположенного под залом суда, прямо к скамье подсудимых, под надзором солдат американской армии в униформе и белых касках.

Председательствующий судья Майкл Масманно предоставил слово Бену. Спокойным ровным голосом тот зачитал заявление, то и дело переводя взгляд от рукописи в зрительный зал. Когда Бен смотрел влево, он видел обвиняемых, сидевших с угрюмыми лицами, но выглядевших «совершенно нормально». На вопрос, каково было смотреть в глаза массовым убийцам, Бен ответил: «Реакции не было ни с их стороны, ни с моей. Я ни разу не повысил голос и не сорвался. Я сохранял ледяное спокойствие». Для него были важны исключительно факты, засвидетельствованные в докладах айнзацгрупп. Чтобы не отвлекаться и не поддаваться эмоциям, Бен ничего не узнавал о личной жизни преступников и старался не пересекаться с ними вне зала суда.

В зале суда произошел инцидент с участием обвиняемого Штрауха. Он поднялся со скамьи и внезапно исчез из поля зрения. Военная охрана с поднятыми дубинками ринулась к нему: скрючившись, Штраух лежал на полу – судя по всему, у него случился эпилептический, а возможно и психогенный припадок.

В своей «вступительной речи от имени Соединенных Штатов Америки» Бен беспристрастно изложил основные особенности дела с точки зрения обвинения. После общего введения он говорил об идеологических мотивах рассматриваемых преступлений, структуре и организации айнзацгрупп, о некоторых операциях, правовых основах судебного процесса, трех пунктах обвинения и, наконец, о личной ответственности преступников.

Молодой главный обвинитель осознавал историческое значение этого момента. Первой же фразой (которой нет в старой кинохронике; съемка началась сразу после этих слов) он задал трибуналу высокую перспективу: «Когда мы раскрываем здесь умышленное убийство более миллиона невинных и беззащитных мужчин, женщин и детей, это переполняет нас скорбью и надеждой». Эти слова отражают его подход к процессу: перед ним стояла задача «гораздо более важная, чем поимка горстки убийц», как он говорил по прошествии лет. Месть не является целью, равно как и установление уравнительной справедливости, подчеркнул он в своей речи. По его убеждению, такой вещи даже не может существовать: нельзя исправить несправедливость, компенсировав убийство более миллиона человек жизнями двух десятков преступников. Но трибунал может помочь – и в этом он уверен – предотвратить подобные ужасы в будущем. Это должно заложить основу для более мирной жизни. Дело, которое он передал в суд, должно «призвать человечество к закону». Необходимо укрепить международную правоохранительную деятельность, чтобы защитить права каждого человека на жизнь в мире и достоинстве, независимо от расы и религии.

Айнзацгруппы СС, элитное командование убийц в погонах, попрали все понятия права. Они были созданы с конкретной целью – уничтожать людей только за то, что они евреи или, по мнению нацистов, неполноценны по каким-либо другим причинам. Сообщения айнзацгрупп показали, что массовые убийства, совершенные подсудимыми, были продиктованы не военной необходимостью, а псевдодарвиновской теорией нацистов о сверхчеловеке. Эти действия являлись целенаправленной реализацией далеко идущих планов по уничтожению нежелательных этнических, национальных, политических и религиозных групп.

Для этого процесса Бен ввел в правовую практику новый термин – «геноцид». То, что сегодня является общеупотребительным понятием и предметом широко признанной конвенции ООН, в то время еще было неизвестно. «Геноцид – уничтожение целых категорий людей – был главнейшим инструментом нацистской доктрины», – заявил он. В одном из пунктов обвинительного заключения (преступления против человечности) сотрудники СС обвинялись в том, что систематически работали в этом направлении. Термин «геноцид» появился благодаря польскому беженцу и юристу Рафаэлю Лемкину. Бен встретил его в залах Нюрнбергского дворца правосудия, где Лемкин, который уже помогал главному обвинителю от США в Международном военном трибунале Роберту Джексону в 1945–1946 годах, – с глазами, в которых застыл ужас, – рассказывал о своей судьбе каждому, кто хотел его выслушать. Всю его семью уничтожили нацисты. Из уважения к нему и обоснованности его юридических аргументов Бен включил этот термин в свою Нюрнбергскую речь.

Сторона обвинения ставила перед собой две цели: создать глобальный правовой порядок для защиты от преследований и уничтожения, а также провести определенную воспитательно-просветительскую работу в рамках американской политики перевоспитания (re-education). «Германия – страна, лежащая в руинах и оккупированная иностранными войсками, с искалеченной экономикой и голодающим населением», – напоминал Бен. Большинство немцев все еще не знали о событиях, которые здесь рассматривались. Однако они должны знать о том, что происходило, чтобы понять причины их нынешней бедности. Представленные факты должны были помочь немецкому народу правильно оценить систему, которую он ранее с таким энтузиазмом приветствовал. Тогда на место безумного фетиша мог прийти «истинный идеал».