Станислав Голубев - Предмет экологического преступления

В одной из работ Н.И. Коржанский предмет преступления также определял как конкретный материальный объект [48] См.: Коржанский Н.И. Указ. соч. . С данным определением согласились не все ученые. Так, П.Н. Панченко писал: «…даваемое автором понятие предмета преступления как материального объекта является несколько узким» [49] Панченко П.Н. Исследование объекта и предмета преступления // Проблемы борьбы с преступностью. Омск, 1978. С. 163. Сам автор предлагал признавать в качестве рассматриваемого признака элемент общественного отношения, подвергшийся преступному воздействию. См. также: Самилык Г.М. Еще раз о предмете преступления // Труды Киевской высшей школы. Вып. 12. Киев, 1978. С. 38. . По мнению В.Я. Тация, подобный подход привел к тому, что авторы были вынуждены в число предметов преступления включить все те овеществленные предметы, о которых имеется какое-либо упоминание в уголовном законе [50] См.: Таций В.Я. Указ. соч. С. 37. .

Как известно, концепция предмета преступления как одного из элементов общественного отношения не была воспринята в теории уголовного права и, в первую очередь, из-за признания в качестве рассматриваемого признака социальной связи между субъектами (субъектом и предметом отношений) и тела человека в целом или отдельных его органов.

Наиболее ярким представителем концепции «предмет преступления – это предмет общественного отношения» был В.К. Глистин. Он писал, что данные явления совпадают, а поэтому предмет преступления в любом его проявлении выступает «неотъемлемым составным элементом общественного отношения и наряду с другими элементами – субъектами отношения и их деятельностью – определяет сущность и специфику конкретного общественного отношения…» [51] Глистин В.К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отношений. Л., 1979. С. 48. . Предмет «вне отношения не может быть значимым для общества и, конечно, для права» [52] Там же. С. 53. . По мнению автора, он не просто связан с отношением, а в совокупности с другими компонентами определяет сущность отношения и положения субъектов в нем. Из этого с очевидностью вытекает, что предмет, стоящий вне охраняемого общественного отношения, не может признаваться рассматриваемым признаком состава преступления.

В.Д. Филимонов, также основываясь на подходе к определению предмета преступления, разработанному В.К. Глистиным, считает, что социальное благо как предмет общественного отношения и социальное благо как предмет преступления в равной мере могут выражаться в том или ином общественном отношении. «С учетом того, что социальное благо – это то, что обладает потребительскими свойствами, следует признать, что предмет преступления – это или носитель потребительских свойств общественного отношения (например, имущество), или форма выражения его потребительских свойств (например, документ), или деяние, выражающее потребительские свойства какого-то определенного общественного отношения (например, то или иное действие представителя власти или иного должностного лица), или потребительское свойство непосредственно самого общественного отношения (например, национальная или религиозная принадлежность людей)» [53] Филимонов В.Д. Норма уголовного права. СПб., 2004. С. 103. .

Концепция, разработанная В.К. Глистиным, имеет много достоинств [54] Подробнее об этом см.: Таций В.Я. Указ. соч. С. 37–42. , однако, на наш взгляд, не может претендовать на решение проблемы предмета преступления. В целом она основана на широком понимании физического и социального в предмете преступления, содержание которых заключается в том, что предмет преступления при его совершении подвергается воздействию (физический признак) и способен удовлетворять способности людей (социальный признак) [55] Подробнее об этом см.: Новоселов Г.П. Указ. соч. С. 53. .

Кроме того, следует обратить внимание на лишение рассматриваемого признака самостоятельного значения, коль скоро таковым выступает предмет общественного отношения; подобный подход не раскрывает юридическую природу предмета преступления и его уголовно-правовое значение. Вероятно, по характеру и объему эти явления также существенно отличаются. Например, предметом общественных отношений могут быть основы политической системы страны, но они не могут быть признаны предметом преступления; в качестве первого может выступать нормальная, основанная на законе, отвечающая стоящим целям и задачам деятельность государственного управления, но она не является предметом преступления. Вряд ли может признаваться предметом преступления, например, указанная В.Д. Филимоновым расовая и религиозная принадлежность людей и т. д.

Второе обстоятельство, вероятно, можно отнести к формальным моментам: говоря о предмете преступления, смысл этого словосочетания мы соотносим с общественно опасным деянием, а не с общественным отношением (так же, как и словосочетаний «субъект преступления», «последствия преступления» и т. д.). Следовательно, рассматриваемый признак, характеризуя в предусмотренных законом случаях преступление (а не предмет общественного отношения), является самостоятельным уголовно- правовым атрибутом, не сводимым к предмету общественного отношения.

Вероятно, научные позиции, основанные на признании двух групп предметов преступления – находящихся в органической связи с объектом и не входящих в состав охраняемых общественных отношений, потому и сформировались, что их представители не могли ответить на вопрос, который, несомненно, возникает при признании предметом преступления предмета общественных отношений: как быть с материальными вещами, традиционно относимыми наукой уголовного права к предмету преступления, но не состоящими в какой-либо объективно необходимой связи с охраняемыми данными нормами благами. «В эту группу входят предметы, указанные в нормах Особенной части, обладающие потенциальной опасностью причинения вреда человеку (наркотические средства и психотропные вещества, взрывчатые, легковоспламеняющиеся вещества и пиротехнические изделия, оружие, ядовитые материалы и ядовитые вещества, опасные отходы и т. д.), предметы материального мира, служащие средством изменения достоверной общественной значимой информации (поддельные документы и средства идентификации), и предметы, не ограниченные в обороте, но чуждые охраняемому данной уголовно-правовой нормой объекту (имущество, используемое в качестве подкупа в преступлениях, предусмотренных ст. 184, 204, 290, 291, 304 УК)» [56] См.: Бикмурзин М.П. Указ. соч. С. 11. На это обстоятельство обращал внимание и В.Я. Таций. Он писал: «…остается неясным, как быть с теми предметами, которые не входят в состав охраняемых общественных отношений, но с которыми действующее уголовное законодательство связывает определенные правовые последствия, влияющие на ответственность, квалификацию и т. д. Так, поддельные денежные знаки, порнографические предметы… не входят в состав охраняемых общественных отношений, однако названные предметы, как и их признаки, имеют существенное значение для ответственности при совершении соответствующих преступлений…» ( Таций В.Я. Указ. соч. С. 35). .