Вадим Солод - Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

Их возбуждение могло назначаться командиром полка по рапортам ближайших начальников обвиняемых, жалобам частных лиц, а также по сообщениям мировых судей, полиции и других уполномоченных административных органов. Сами же заседания полковых судов, как правило, должны были проходить открыто, за исключением тех случаев, когда речь шла о проступках против семейных прав, об оскорблении женской чести и т. п. Такая же практика была предусмотрена и для гражданского судопроизводства.

В соответствии с существовавшим регламентом «подсудимому предоставляется право избрать себе защитника, как из гражданских лиц, так и военных офицеров; в случае же просьбы подсудимаго о назначении ему защитника военный суд сносится о назначении таковаго с ближайшем советом присяжных поверенных гражданскаго ведомства, а где сие окажется неудобным – предложено определять при военном суде особых присяжных защитников из гражданских чиновников. Теория доказательств, основанная единственно на их формальности, отменяется.Приговор может быть только осуждающий или оправдывающий подсудимого. Оставление в подозрении не допускается» (Сборник законодательных работ по составлению военно-судебного устава. – СПб.: [в тип. 2 Отд. Собств. Е.И.В. канцелярии] 1867. XV. 936 c.)

Командир полка был обязан утвердить постановленный приговор полкового суда в трёхдневный срок, а по некоторым делам – «никак не позже следующего дня», и имел право изменить его (правда, только в пределах собственных дисциплинарных прав). После чего приговор вступал в законную силу, был окончательным и уже не мог быть обжалован, за исключением кассационной инстанции по заявлению лиц, участвующих в деле, или же по протесту военного прокурора.

Для военно-окружных судов верховной кассационной судебной инстанцией являлся Генеральный военный суд, осуществлявший «законосовещательные» функции. На его заседаниях обобщалась правоприменительная практика и в порядке кассации обсуждались решения низовых судов. Приговоры, постановленные Генеральным судом, были окончательными, не подлежали обжалованию и немедленно исполнялись, что, соответственно, и создавало существенные риски судебных ошибок, особенно при вынесении смертных приговоров.

Естественно, что Военно-судебный устав определял и подсудность дел: так как к компетенции военно-окружных судов относились дела о генералах, офицерах и гражданских чиновниках военного министерства, преступлениях нижних чинов, но только в том случае, когда полковой суд не имел достаточных полномочий применять более строгое наказание; о преступлениях против военной службы, а также когда преступное деяние было совершено совместно с гражданскими лицами или же если по делу заявлен гражданский иск на сумму свыше 100 рублей.

Командование и представители военной юстиции очевидно понимали, что некоторые судебные решения о наказаниях военнослужащих шпицрутенами на практике означали мучительную смерть или как минимум серьёзные увечья для чудом оставшихся в живых осуждённых.

Так, при подавлении восстания ополченцев в Инсаре в 1812 году каждый девятый из приговорённых военным судом умер в результате наказания шпицрутенами. Такая же участь постигла лидеров бунта Чугуевского и Таганрогского полков – 25 унтер-офицеров были запороты насмерть.

В 1844 году III Отделение Собственной Е.И.В. канцелярии, докладывая императору «Нравственно-политический отчёт за 1843 год», включило в него обстоятельный комментарий о следствии по делу и наказании фельдфебеля Лейб-гвардии Егерского полка М.Тищенко.

Фельдфебель школы кантонистов Лейб-гвардии Егерского полка Максим Тищенко, имевший безупречный послушной список и две нашивки за 15-летнюю службу, на основании Свода военных постановлений Военно-уголовного устава кн. 1 ст. 237 был приговорён генерал-аудиториатом к наказанию шпицрутенами за то, что дважды ударил капитана Горбунова, служившего полковым казначеем, в ведении которого находилась полковая школа. Офицер, неоднократно подвергавший своего подчинённого (впрочем, как и других младших командиров) избиениям за различные упущения по содержанию караульного помещения, шесть раз ударил Тищенко в присутствии других солдат и кантонистов, за что и получил удар по лицу в ответ. Фельдфебель был схвачен, при задержании сказал капитану: «Делайте что хотите. Вы в голове моей не оставили косточки “не разбитой; погубили вы моё семейство; я пропал, и вам не «хорошо»”» [19] В «Воинском Уставе о наказаниях» (утв. приказом по Военному ведомству № 434 от 7 мая 1910 года) была предусмотрена ст. 38 (статья 45 Уложения о наказаниях): «При необходимой обороне подчинённого против незаконного посягательства начальника не считается преступным лишь то деяние, которое совершено подчинённым в пределах необходимых для отвращения опасности, угрожавшей лишением жизни или телесным повреждением самому защищавшемуся», а также специальная глава «Отделение I V. О противозаконном обхождении начальников с подчинёнными и о злоупотреблении власти в определении наказаний». .

(Кстати, в этом же полку много лет назад один из ротных командиров – Батурин – был заколот штыком одним из солдат, и тоже перед строем).

За исполнением приговора, постановленного в отношении фельдфебеля, на Семёновском парадном месте лично наблюдал командующий Отдельным гвардейским корпусом генерал от инфантерии А.Ф. Арбузов.

По приговору суда осуждённый был прогнан через тысячу (!) человек пять раз и «по выключке из военного звания» должен был быть сослан в Сибирь в каторжную работу [20] Временно управляющий южными губерниями граф Пален в рапорте на Высочайшее имя от 1 октября 1827 года доносит о тайном переходе двух евреев через реку Прут во время объявленного карантина (в регионе эпидемия холеры) и предлагает в назидание прочим нарушителям казнить преступников. Как известно, за нарушение карантинных правил судили не менее сурово и военным судом. На рапорте губернатора начертана Высочайшая резолюция Николая I: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек двенадцать раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне её вводить». , но от понесённых увечий скончался в лазарете).

В тот день дежурный офицер полка Н.А. Момбелли записал в «Журнале дневных происшествий»: «Тищенко раздели догола, связали кисти рук накрест и привязали их к прикладу ружья, за штык которого унтер-офицер потянул его по фронту между двух шеренг, вооружённых шпицрутенами. Удары сыпались на Тищенко с двух сторон, при заглушающем барабанном бое. В то время, когда раздевали Тищенко, Арбузов сказал речь солдатам, состоящую из угроз: в случае не вполне сильного удара самого солдата провести между шпицрутенов».