Д. Шабельников - Дела репрессированных московских адвокатов

С годами число бывших представителей присяжной адвокатуры в МКЗ увеличивалось, но очень медленно, а их доля в общем составе постепенно снижалась. В 1927 году в МКЗ было почти 770 человек и 300 из них были «старыми» московскими адвокатами. Но в следующие два года общий состав вырос в полтора раза (1200 человек в 1928 году и более 1300 в 1929-м), в то время как количество «прожженных крючков» почти не изменилось (330 и 332 соответственно). Но и их периодически пытались «вычистить» (по вполне официально принятой тогда терминологии), особенно начиная с 1929 года – несмотря на то, что «буржуазные спецы» пользовались большим авторитетом у молодежи, а скорее, именно по этой причине. Вот как пишет об этом Н.К. Муравьев два года спустя:

«Летом 1929 года впервые обнаружилось желание группы лиц, случайно попавших в теперешнюю адвокатуру и имевших в партийном отношении некоторые грешки, нажить себе политический капитал, заняв непримиримую и, как эти лица хотели показать, весьма левую позицию по отношению к старой адвокатуре в составе советской Коллегии защитников и, в частности и в особенности, к группе старой политической защиты в теперешней Коллегии защитников. Это выразилось в объявлении какой-то самовольной комиссией, образовавшейся с нарушением всех правил о чистке персонала советских учреждений, вычищенными из адвокатуры около двухсот человек, в том числе и меня. Эта попытка была довольно скоро ликвидирована высшими властями. Тогда новый "глава" адвокатуры, политический проходимец Брук… [22] Брук, Вениамин Семенович (не путать с И.Д. Ильинским-Бруком; 1892–1938) – член МКЗ в 1929–1930 гт: в это же время возглавлял Президиум МКЗ. В 1920-е гг работал старшим помощником прокурора Ленинградской губернии. Уйдя из МКЗ, работал зам. зав. орготделом Президиума ВЦИК, помощником главного транспортного прокурора, прокурором в Управлении Северных железных дорог, с 1936 г. председателем совета московского Дома кино. Арестован 26.04.1938, приговорен к ВМН и расстрелян 15.09.1938. Реабилитирован. решил спасать себя на наших спинах и вторично "очистил" от нас адвокатуру, причем привел это решение в исполнение ранее утверждения этого решения московским Советом, которому одному принадлежит по закону право отвода членов КЗ. Одновременно Брук. решил перевести адвокатуру на принудительную сплошную коллективизацию и провел через общее собрание адвокатов как запрещение частной практики, так и наш отзыв, на этот раз уже в составе не двухсот, а двадцати человек. Также и этот отзыв был отменен московским Советом весною 1930 года, а осенью этого же года постановлением НКЮ было разъяснено, что также и запрещение частной практики адвокатов-единоличников является незаконным. Проведя всю эту реформу и проделав все эти бесчинства. Брук формально ушел из адвокатуры. <���…> Оказалось, что Брук только отошел в тень, продолжая за спиной нового председателя Буленкова [23] Буленков, Алексей Алексеевич (годы жизни неизвестны) – впоследствии член Верховного суда СССР (был назначен в 1938 г. и в 1951 е). проводить свою линию, переменив только способы действия и перейдя на доносы» [24] Угримова ТА., Волков А.Г. «Стой в завете своем…». М.: АМА-Пресс, 2004. С. 118–119. .

Вероятно, следствием таких доносов стало первое, насколько известно, коллективное уголовное дело, возбужденное в декабре 1930 года в отношении 11 членов МКЗ, – «дело общественников», материалы которого мы включили в эту книгу. Муравьев и П.Н. Малянтович не фигурируют среди обвиняемых, но по разным причинам: Муравьев смирился со своим отчислением из коллегии еще в январе того же года, а Малянтович был арестован одновременно с фигурантами «дела общественников», но обвинен в гораздо более серьезных преступлениях по большому делу «Союзного бюро меньшевиков» (в мае 1931 года его приговорили к 10 годам лишения свободы, но стараниями Муравьева приговор был отменен, а Малянтовича даже восстановили в МКЗ).

В это же время начались и «точечные» репрессии, обычно связанные не столько с адвокатской деятельностью обвиняемых, сколько с их далеким прошлым, как, например, по делу В.Ю. Короленко и первому делу И.С. Урысона. Таких дел было немного, и заканчивались они обычно ссылкой или несколькими годами лишения свободы.

К cередине 1930-х годов количественный состав МКЗ значительно снижается – в 1936 году в справочнике «Вся Москва» значилось 360 адвокатов, работающих в составе коллективов; по мнению американского исследователя советской адвокатуры Юджина Хаски, к этому числу нужно прибавить 140 человек, практиковавших частным образом (Хаски не объясняет, откуда взялась эта цифра) [25] Хаски Ю. Российские адвокаты и советское государство. Происхождение и развитие советской адвокатуры. 1917–1939. М.: Институт государства и права РАН, 1993.С. 152. . Однако, несмотря на все чистки, в 1937 году в составе МКЗ оставалось около половины защитников, практиковавших до 1917 года – то есть большинство из покинуших ряды коллегии (напомним, что на пике, в 1929 году, в ней числились 1300 человек) были «новыми», по всей видимости, достаточно случайными кадрами [26] Там же. С. 152. .

Все меняется летом 1937 года, когда начинаются массовые аресты среди членов МКЗ – сначала по разным, не связанным друг с другом поводам, а в ноябре – декабре, когда был арестован П.Н. Малянтович и его сын Владимир, в недрах ГПУ вызревает идея об «антисоветской контрреволюционной террористической организации в Московской коллегии защитников». Также возможно, что это было связано с арестом еще в апреле 1937 года Артура Плескова, который был членом ЦК РСДРП (меньшевиков) в 1919–1920 годы. Плескова расстреляли уже в октябре, но его имя (как и имя Муравьева, умершего своей смертью 31 декабря 1936 года) фигурирует практически во всех признательных показаниях остальных «заговорщиков».

Поскольку организация была виртуальной, ее конфигурация менялась у разных следователей и в показаниях разных обвиняемых. Неизменными оставались только цели – «свержение советской власти» и «установление в СССР буржуазно-демократического строя». Как именно организация намеревалась реализовать эти цели, так и осталось непонятным не только обвиняемым, но и следователям, прокурорам и судьям Военной коллегии Верховного Суда (последних, впрочем, этот вопрос интересовал меньше всех – написанные от руки приговоры с кратким содержанием обвинительного заключения занимают обычно две страницы). Вот, например, какой диалог состоялся у А.С. Тагера со следователем:

«Вопрос: Как же тогда мыслилось руководством Вашей организации претворить в жизнь свою программу?

Ответ: Это должно было вытекать, по мнению руководителей нашей организации, из внутрипартийной борьбы в ВКП(б).