Сергей Назаров - Обзор судебной практики Верховного суда РФ за 2010 год. Том 9

Суд установил, что «требование указать место жительства истца само по себе не нарушает пункт 1 статьи 6. Оно преследует законную цель надлежащего осуществления правосудия, поскольку позволяет судам поддерживать связь с истцом и вручать ему повестки или судебные решения».

Европейский Суд отметил, что «… заявитель не имел определенного или зарегистрированного места жительства, и, следовательно, он не мог выполнить требование суда. Заявитель привлек внимание национальных судов к своей проблеме по вопросу указания места жительства и назвал адрес для корреспонденции. Однако национальные суды отказались принимать к рассмотрению его жалобы».

Суд подчеркнул, что «… указание адреса места жительства не являлось единственным законным способом представления контактных данных, использование адреса для корреспонденции считалось достаточным для того, чтобы суд смог поддерживать связь с заявителем».

Европейский Суд отметил, что «… российские суды продемонстрировали чрезмерный и неоправданный формализм, настаивая на том, чтобы заявитель указал адрес места жительства, ведь было известно, что в ситуации заявителя выполнение данного требования было невозможным». Все это «… не просто проблема интерпретации правовой нормы в обычном порядке, но и вопрос необоснованного истолкования процессуального требования, которое послужило основанием нерассмотрения судом жалоб заявителя по существу, тем самым была нарушена сама суть права на доступ к суду».

7. В постановлении по делу «Кимля и другие против России» от 1 октября 2009 г. Европейский Суд констатировал нарушение статьи 9 во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции, выразившееся в незаконном ограничении права заявителей на свободу мысли, совести и религии, а также в воспрепятствовании российскими властями в осуществлении заявителями права на свободу собраний и объединений в связи с отказом в государственной регистрации религиозных групп, созданных заявителями в качестве религиозных организаций.

«Заявители жаловались, в частности, на решения национальных властей об отказе в государственной регистрации религиозной группы как юридического лица».

Обстоятельства дела: «Первый заявитель не мог зарегистрировать группу саентологов в качестве нерелигиозного юридического лица, так как власти Российской Федерации посчитали ее религиозным сообществом. Заявления на регистрацию в качестве религиозной организации, поданные первым и вторым заявителями как основателями соответствующих групп и также от имени третьего заявителя, были отклонены со ссылкой на недостаточно длительный период существования групп» (менее 15 лет). «… национальные суды в последней инстанции оставили в силе решения регистрирующих органов, которыми Церквям Саентологии г. Сургута и г. Нижнекамска было отказано в предоставлении статуса религиозных организаций в соответствии с российским законом «О религии».

Позиция Европейского Суда: «… способность учреждать юридическое лицо для коллективных действий в сфере взаимных интересов является одним из наиболее важных аспектов свободы объединений, без которого это право будет лишено какого-либо значения. Отказ национальных властей предоставить группе статус юридического лица, религиозного или иного, представляет собой вмешательство в реализацию права на свободу объединений».

Суд отметил, что «… отказ в регистрации в качестве „религиозной организации“ имел значение отрицания правоспособности Церквей».

«… религиозная группа без образования юридического лица не имеет права, имеющие отношение к статусу юридического лица, и соответственно не могут ими воспользоваться, это такие права как владеть собственностью и сдавать эту собственность в аренду, иметь банковские счета, нанимать сотрудников и обеспечивать юридическую защиту общества, его членов и активов… эти права были важными для реализации права на религиозные верования».

«… по закону „О религиях“, ограниченный статус, предоставляемый „религиозным группам“, не позволял членам данных групп эффективно реализовывать свое право на свободу религии, считая это право скорее иллюзорным и теоретическим, нежели практическим и эффективным, как того требует Конвенция».

В отношении правила «существования религиозной группы на данной территории в течение, по крайней мере, пятнадцати лет», которое было необходимо для получения статуса юридического лица, Европейский Суд подчеркнул, что «… власти Российской Федерации не указали никакой „социальной необходимости“, которой служило оспариваемое ограничение или какие-либо достаточные и разумные основания, которые могли бы оправдать длительность периода ожидания религиозной организации до получения статуса юридического лица».

Суд отметил, что «… положение Закона „О религии“ (касающееся 15-летнего периода) нацелено только на религиозные сообщества базового уровня, которые не могли ни подтвердить своего присутствия на данной территории, ни того, что они являются филиалами центральных религиозных организаций. Таким образом, видится, что только те недавно возникшие религиозные группы, не являющиеся частью строгой иерархической церковной структуры, попадали под правило „пятнадцати лет“. Власти не представили оправданий такой разницы в отношении».

Европейский Суд пришел к выводу, что «… нельзя сказать, что вмешательство в права заявителей на свободу религии и религиозных объединений было необходимым в демократическом обществе».

Суд установил, что «… государство обязано принять надлежащие меры для исправления ситуации. Государству-ответчику необходимо выбрать будущие меры: эти меры могут представлять собой регистрацию сообществ, устранение ссылки на „правило пятнадцати лет“ из Закона „О религии“, возобновление производства по делу или комбинацию тех или иных мер».

Тексты постановлений получены из аппарата

Уполномоченного Российской Федерации при

Европейском Суде по правам человека.

1. Участник преступного сообщества должен нести ответственность только за те преступления, в совершении которых он участвовал.

Л. осужден по ч. 2 ст. 210, ч. 5 ст. 33, п. п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105, ч. 5 ст. 33, ч. 1 ст. 30, п. п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 222 УК РФ (эпизод незаконного хранения огнестрельного оружия и боеприпасов в гаражном кооперативе N 40) и ч. 3 ст. 222 УК РФ (эпизод незаконного хранения огнестрельного оружия и боеприпасов в гаражном кооперативе N 90).