Роман Почекаев - Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.

В ряде случаев дошедшие до нас записки этих путешественников и сопутствующие документы, прямо свидетельствуют об их разведочной деятельности. Например, капитан Г. Тебелев в 1741 г. был отправлен в Хивинское ханство «под протектом купечества» [РТО, 1963, с. 64]. Аналогичным образом представитель российского МИД Н.И. Любимов отправился в Кульджу «под видом купца Хорошева». Еще более известный пример – миссия в Восточный Туркестан чиновника западно-сибирского генерал-губернаторства поручика Ч.Ч. Валиханова, который выдавал себя за кокандского торговца Алимбая Абдиллабаева.

Однако в большинстве случаев о разведочной деятельности тех или иных путешественников выяснялось post-factum и, если их разоблачали, это порой вело к роковым последствиям. Поехавший в Бухару с дипломатической миссией британский полковник Стоддарт был разоблачен как шпион, брошен в тюрьму, а затем казнен (вместе с капитаном Конолли, отправившимся его выручать, но тоже не без оснований обвиненным в шпионаже). Поляк И.В. Виткевич, побывавший в Бухаре и Хиве в 1836–1837 гг. и собравший множество ценных сведений, по возвращении в Россию из поездки в Иран таинственно погиб (по официальной версии – застрелился), при этом основная часть собранных им сведений была сожжена.

Более удачно сложилась судьба еще одного английского разведчика Р. Шекспира, который выдавал себя за дипломатического представителя в Хивинском ханстве, однако при пересечении российско-хивинской границы был разоблачен как шпион и выдворен за пределы России, а в Англии стал героем и даже был возведен в рыцари королевой Викторией. Оказавшийся примерно в то же время в Хивинском ханстве российский чиновник татарского происхождения М. Аитов также был схвачен как шпион и брошен в тюрьму в Хиве. Лишь поход оренбургского военного губернатора В.А. Перовского на Хиву зимой 1839–1840 гг. вынудил хивинские власти отпустить пленника.

Но, пожалуй, наиболее ярким примером деятельности «под прикрытием» является поездка в Центральную Азию в 1863 г. выдающегося востоковеда А. Вамбери. Уроженец Венгрии, еврей по национальности и иудей по вероисповеданию, он, под именем турецкого пилигрима Решид-эфенди, направился в среднеазиатские ханства, куда въезд европейцам в середине XIX в. был фактически закрыт. И, хотя его поездка носила именно научный характер, уже в начале XXI в. были опубликованы документы, свидетельствующие о том, что немалую роль в ее подготовке и реализации сыграли британские спецслужбы. Неслучайно его книга по итогам поездки была опубликована сначала в Англии и на английском языке и лишь в следующем году на немецком в Австро-Венгрии. Да и последующая деятельность Вамбери, хотя он всю жизнь и работал именно в Австро-Венгрии, была тесно связана с «Большой игрой», причем зачастую он демонстрировал большее рвение в защите британских интересов и русофобию, чем многие английские политики, государственные деятели и журналисты!

В заключение можно отметить, что во многих случаях весьма сложно установить, кем же на самом деле была значительная часть (если не большинство) путешественников. Вероятно, сам характер поездок в Центральную Азию предполагал некоторую неопределенность их статуса, наличие самых различных целей и задач. Тем не менее главная цель видится достаточно четко – сбор информации о посещенных странах, регионах и народах Центральной Азии для своих государств, чтобы обеспечить разработку ими более эффективной политики в отношении центральноазиатских государств, либо же для различных общественных кругов – политических, предпринимательских, научных и проч.

Таким образом, сведения о государственности и праве Центральной Азии составляют важную часть этой информации, поскольку позволяли понять, с кем именно предстоит выстраивать отношения в той или иной центральноазиатской стране, каковы перспективы развития политического, экономического, научного, военного сотрудничества и т. д. Однако остается не до конца решенным вопрос: насколько могли доверять запискам путешественников современники и насколько могут им доверять современные исследователи.

Приступая к анализу достоверности записок путешественников, попытаемся классифицировать их – точно так же, как прежде мы предприняли попытки классификации самих путешественников. Соответственно, характеризуя каждую группу, мы постараемся определить, в какой степени они заслуживают доверия. Во многом это зависит от статуса путешественников и цели составления ими записок.

Первую группу источников составляют тексты, подготовленные непосредственно во время путешествия или сразу по его завершении. К ним относятся дневники (или «журналы»), писавшиеся непосредственно во время путешествий и официальные отчеты по итогам миссий.

Полагаем, есть все основания считать их наиболее достоверными источниками – и в особенности это касается отчетов, подготовленных дипломатами и военными разведчиками. Естественно, направившие их органы власти (министерства иностранных дел, военные ведомства, региональные администрации) были заинтересованы в получении наиболее объективной информации, и сами же авторы отчетов не могли не осознавать этого. Чаще всего руководители ставили перед дипломатами и разведчиками конкретные задачи и даже обозначали конкретные вопросы, по которым тем следовало получить информацию. Соответственно, в своих отчетах путешественники старались скрупулезно следовать своей инструкции и наиболее подробно освещать те вопросы, которые были указаны в предварительных инструкциях. В связи с этим самыми достоверными источниками следует признать, по всей видимости, отчеты дипломатических и военных чиновников, вошедших в вышеупомянутый «Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии».

Впрочем, даже в отношении этих документов могут возникать сомнения. Примером тому – деятельность чиновников Оренбургского края в Казахской степи в 1846 г. Администрация края направила в казахские «внешние округа» целый ряд своих представителей для сбора сведений о казахском обычном праве. Однако, поскольку в это время в степи было неспокойно из-за восстания султана Кенесары, многие из посланных чиновников не покинули территории, граничащей непосредственно с Оренбургским краем. В результате, когда один из них – вышеупомянутый чиновник татарского происхождения М. Аитов – собрал требуемую информацию, его коллеги, письмоводитель Ячменев и попечитель Белозеров (как можно сделать вывод из составленных ими текстов), просто-напросто переписали его сведения и включили их в собственные отчеты [Фукс, 2008, с. 154]. Безусловно, такую информацию можно счесть достаточно достоверной, но вряд ли она может претендовать на то, чтобы считаться первичным источником. Впрочем, подобных примеров в отчетах военных чиновников, которые публиковались в упомянутом «Сборнике», нам обнаружить не удалось, что делает их в глазах исследователей вполне достоверным источником.