Евгений Суханов - Проблемы кодификации корпоративного и вещного права

Отечественные экономисты и некоторые юристы ошибочно считают такие «частные компании» аналогом обществ с ограниченной ответственностью, предлагая распространить на последних «либеральные» американские подходы, прежде всего, путем отмены требований к их минимальному уставному капиталу и разрешения им полной свободы внутренней организации, т. е. структуры управления (разумеется, «забывая» при этом о требованиях Solvency test , законодательства о бухгалтерской отчетности с серьезной ответственностью за его нарушения и тому подобных «деталях» англо-американского корпоративного права). Между тем такая «аналогия» неправильна, ибо англо-американскому праву неизвестна и попросту чужда германская юридическая конструкция общества с ограниченной ответственностью [25] Такой же ошибкой является и ставший традиционным перевод на русский язык «LLP/LLC» как «общества с ограниченной ответственностью» – в действительности речь идет о коммандите без комплементария (участника с полной ответственностью). См., например: Reimann М., Асктапп Н.-Р. Einführung in das US-amerikanische Privatrecht. 2. Aufl. München, 2004. S. 248−249; Bungert H. Gesellschaftsrecht in den USA. Ein Einführung mit vergleichenden Tabellen. 3. Aufl. München, 2003. S. 69. .

В европейском континентальном, и прежде всего – в германском, корпоративном праве (породившем конструкцию общества с ограниченной ответственностью) традиционно исходят из того, что общества с ограниченной ответственностью, как и акционерные общества, представляют собой «объединения капиталов», т. е. корпорации с ограниченной ответственностью участников. Эти последние «в обмен» на такую важную привилегию должны выполнять императивные требования закона о размере уставного капитала и структуре управления (в значительной мере ориентированной на защиту миноритариев).

«Объединения капиталов» традиционно противопоставляются «объединениям лиц» – товариществам (в англо-американском праве – «партнерствам»), участники которых (а в коммандите – хотя бы некоторые из них) несут неограниченную личную имущественную ответственность по общим долгам. «Взамен» они получают привилегии в виде отсутствия каких-либо законодательных требований к капиталу товариществ и структуре управления ими, а в большинстве случаев – также еще и определенные налоговые льготы.

Очевидно, что активно навязываемое российскому праву англо-американское деление на «публичные» и «частные» корпорации имеет другой смысл и юридические последствия. После многочисленных споров представителям Минэкономразвития и рабочей группы по созданию МФЦ пока удалось добиться объявления в ст. 66-3 законопроекта об изменениях ГК «непубличными обществами» обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ, не отвечающих признакам «публичных». По сути имела место не просто «замена» ЗАО «частными акционерными обществами», а попытка включения в эту категорию еще и обществ с ограниченной ответственностью с целью в будущем перейти к определению их статуса главным образом с помощью «корпоративных соглашений» их участников и преобладающего «диспозитивного» регулирования.

Очевидно, что попытки отождествления private limited company и обществ с ограниченной ответственностью свидетельствуют о непонимании юридической природы и экономических задач последних, основанном на полном игнорировании указанных выше исторических различий. Фактически же они также ведут к постепенной замене корпоративного права, в котором традиционно преобладают императивные нормы закона, договорным правом с присущей ему «диспозитивностью» и свободой договора [26] Примечательно, что такой подход вполне соответствует господствующему в современной американской правовой доктрине пониманию юридического лица – корпорации как «комплекса (сети) договоров» ( nexus of contracts ), участниками которых являются не только члены корпорации и ее менеджмент, но и ее наемные работники, клиенты, инвесторы, поставщики и т. д. (см., например: Romano R. Foundations of Corporate Law. New York, 1993. P. 96). Иначе говоря, при таком подходе юридическая личность корпорации по существу заменяется неким «договорным центром», а корпоративное право в конечном счете заменяется договорным правом. , не соответствующими природе корпоративных отношений.

9. К сожалению, общая система корпораций в проекте изменений ГК после его принятия в первом чтении претерпела некоторые неблагоприятные изменения. Кроме появления такой одиозной конструкции, как уже упоминавшиеся хозяйственные партнерства, в нем в качестве особых видов юридических лиц – разновидности коммерческих корпораций – появились еще и крестьянские (фермерские) хозяйства, которые в нормальных правопорядках никогда не признавались юридическими лицами.

В российском праве в самом начале 90-х годов под сильным давлением «аграрного лобби» появился специальный закон, признавший такие хозяйства юридическими лицами [27] Закон РСФСР от 22 ноября 1990 г. № 348-I «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 26. Ст. 324) утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 11 июня 2003 г. № 74-ФЗ «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» (Собрание законодательства РФ. 2003. № 24. Ст. 2249), который исходил из того, что предпринимательская деятельность таких хозяйств осуществляется ими без образования юридического лица, по типу простого товарищества. . Несмотря на продление срока его действия [28] Первоначально фермерские хозяйства, созданные в качестве юридических лиц на основании Закона РСФСР от 22 ноября 1990 г. № 348-I, были вправе сохранять этот свой статус до 1 января 2013 г. (п. 3 ст. 23 Федерального закона от 11 июня 2003 г. № 74-ФЗ), но Федеральным законом от 25 декабря 2012 г. № 263-Ф3 (Собрание законодательства РФ. 2012. № 53 (ч. I). Ст. 7588) этот срок теперь продлен до 1 января 2021 г. В настоящее время в России насчитывается более 100 тыс. таких хозяйств, зарегистрированных в качестве юридических лиц. , в ГК теперь также появилась новая ст. 86-1, посвященная их гражданско-правовому статусу, допускающему их выступление в гражданском обороте в качестве особого вида юридических лиц. При этом абз. 2 п. 4 ст. 86-1 ГК устанавливает субсидиарную ответственность членов этого хозяйства по его долгам, что явно напоминает модель полного товарищества. С учетом еще и того, что на практике имущество хозяйства не всегда просто разграничить с личным имуществом его участников, признание такого хозяйства юридическим лицом вряд ли принесет фермерам долгожданное ограничение их имущественной ответственности по долгам.

К таким же недоразумениям, вызванным исключительно субъективными причинами, следует отнести и предполагаемое дополнение перечня некоммерческих корпораций двумя «новыми», самостоятельными (!) видами юридических лиц − казачьими обществами и общинами коренных малочисленных народов. Между тем в действующем российском праве они уже признаются юридическими лицами. При этом общины малочисленных народов фактически являются разновидностью потребительских кооперативов [29] Ср. ст. 6.1 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях (Собрание законодательства РФ. 1996. № 3. Ст. 145) и Федеральный закон от 20 июля 2000 г. № 104-ФЗ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (Собрание законодательства РФ. 2000. № 30. Ст. 3122). , а казачьи общества могут регистрироваться в качестве общественных объединений граждан [30] Ср. ст. 6.2. Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях и Федеральный закон от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» (Собрание законодательства РФ. 1995. № 21. Ст. 1930). , будучи их разновидностью. Однако как «особые виды» юридических лиц они в действительности не обладают (и не могут обладать) никакими реальными особенностями гражданско-правового характера.