Томас Мальтус - Опытъ закона о народонаселеніи

Если нельзя сомнѣваться съ одной стороны въ бѣдствіяхъ, сопровождающихъ чрезмѣрное населеніе, съ другой стороны въ бѣдствіяхъ, вызываемыхъ развратомъ, то простой здоровый смыслъ говоритъ, что ни одинъ моралистъ, основывающій нравственность на принципѣ общей пользы, не долженъ отвергать необходимости нравственнаго обузданія до тѣхъ поръ, пока не добыты средства для содержанія семьи. Это правило, какъ мы видѣли выше подтверждается также Священнымъ Писаніемъ. Тѣмъ не менѣе я не думаю, чтобы среди моихъ читателей нашлось много лицъ, которыя-бы менѣе, чѣмъ я, предавались надеждѣ, что люди вообще измѣнятъ свой образъ дѣйствій въ этомъ отношеніи. Поэтому, при изображеніи общества, среди котораго нравственное обузданіе всѣми исполнялось-бы, мое намѣреніе состояло въ отстраненіи всякихъ сѣтованій на божественную благость указаніемъ на то, что бѣдствія, порождаемыя закономъ народонаселенія, ничѣмъ не отличаются отъ всякихъ другихъ бѣдствій, противъ которыхъ не раздается подобныхъ сѣтованій; что наше невѣжество и безпечность усиливаютъ эти бѣдствія и, наоборотъ, что разумъ и добродѣтель могли-бы смягчить ихъ; что если-бы всѣ люди строго исполняли свои обязанности, то эти бѣдствія почти исчезли-бы; что такое важное преимущество произошло-бы безъ соотвѣтственнаго уменьшенія общей суммы наслажденій, доставляемыхъ намъ разумно направленными страстями, справедливо разсматриваемыми съ этой точки зрѣнія, какъ главная основа нашего счастья.

Если подобная картина можетъ уяснить изслѣдуемый вопросъ, я не вижу причины, по которой ее можно было-бы считать неудобною; точно также, по моему мнѣнію, едва-ли будетъ справедливо признавать писателя мечтателемъ за такія предположенія, если только, ради полученія практической выгоды изъ своей теоріи, онъ не настаиваетъ на всеобщемъ подчиненіи этой теории, а способенъ довольствоваться той средней и частной степенью улучшеній, на которую только и можно разсчитывать отъ наиболѣе полнаго разъясненія нашихъ обязанностей.

Но между представленной мною картиной и другими подобнаго-же рода изображеніями, существуетъ большое различіе. Предположенное мною улучшеніе можетъ происходить тѣмъ-же способомъ, какъ и вообще всѣ пріобрѣтенныя уже улучшенія, т. е. путемъ прямого объединенія общественнаго блага съ частными интересами и возрастающимъ благосостояніемъ каждаго отдѣльнаго лица. Никому не вмѣняется въ обязанность производить какиія либо дѣйствія, несогласныя съ нашими привычками или основанныя на новыхъ побужденіяхъ; отъ насъ не требуютъ, чтобы мы имѣли постоянно въ виду общественное благо, представленіе о которомъ, быть можетъ, недоступно нашему пониманію. Общественное благосостояніе должно вытекать изъ благосостоянія отдѣльныхъ лицъ, и для достиженія перваго каждый долженъ заботиться о самомъ себѣ. Въ этомъ случаѣ даже нѣтъ необходимости во взаимномъ содѣйствіи. Каждый шагъ ведетъ къ цѣли. Кто исполняетъ свой долгъ, тотъ и получаетъ вознагражденіе за это, какъ-бы ни было велико число людей, уклоняющихся отъ своихъ обязанностей. Этотъ долгъ ясенъ и доступенъ всякому пониманію — онъ сводится къ тому, чтобы не производить на свѣтъ дѣтей до тѣхъ поръ, пока не имѣешь средствъ для ихъ прокормленія и воспитанія. Это правило, освобжденное отъ неясности, которою затемнили его различныя системы общественной и частной благотворительности, не можетъ не поразить своею очевидностью, и каждый человѣкъ, несомнѣнно, пойметъ налагаемое имъ обязательство. Если онъ не можетъ прокормить своихъ дѣтей — они должны умереть съ голоду; если онъ женится, не имѣя увѣренности въ томъ, что у него будутъ средства для содержанія семьи, то принимаетъ на себя вину за бѣдствія, причиняемыя его поведеніемъ самому себѣ, своей женѣ и дѣтямъ. Очевидно, его собственный интересъ и счастье требуютъ, чтобы онъ отсрочилъ вступленіе въ бракъ до тѣхъ поръ, пока трудолюбіемъ и бережливостью онъ не пріобрѣтетъ средствъ для содержанія семьи. Поэтому, до наступленія этой поры, онъ не въ правѣ отдаваться своимъ страстямъ, не нарушая божескихъ законовъ и не причиняя вреда самому себѣ и своимъ ближнимъ. Такимъ образомъ, соображенія, вытекающія изъ личныхъ интересовъ и собственнаго блага, налагаютъ на него обязанность строгаго исполненія нравственнаго обузданія.

Какъ-бы ни была неотразима сила страстей, замѣчено, что онѣ всегда, до извѣстной степени, могутъ быть подчинены вліянію разума; поэтому, врядъ-ли можно назвать мечтателемъ человѣка, утверждающего, что разъясненіе дѣйствительной и постоянной причины бѣдности, подтверждаемое очевидными доказательствами и примѣрами, способно оказать замѣтное вліяніе на поведеніе народа. Во всякомъ случаѣ слѣдуетъ предпринять попытку къ такому разъясненію, котораго до сихъ поръ еще никто не дѣлалъ.

Почти все, что предпринималось до настоящаго времени съ цѣлью улучшить участь бѣдныхъ, стремилось, путемъ изысканной заботливости, затемнить этотъ вопросъ и скрыть отъ несчастныхъ дѣйствительную причину ихъ нищеты. Въ то время, когда заработной платы едва хватаетъ на прокормленіе двухъ дѣтей, человѣкъ женится и на его рукахъ ихъ оказывается пятеро или шестеро, въ слѣдствіе чего онъ испытываетъ безвыходную нужду. Онъ жалуется на заработную плату, которая ему кажется недостаточною для содержанія семьи; онъ обвиняетъ свое приходское попечительство въ томъ, что оно медлитъ своею помощью; онъ обвиняетъ богатыхъ въ томъ, что они отказываются подѣлиться съ нимъ своимь избыткомъ; онъ обвиняетъ общественныя учрежденія въ несправедливости и пристрастіи; онъ, быть можетъ, обвиняетъ даже само Провидѣніе, которое предназначило ему такое зависимое положеніе и жизнь, окруженную лишеніями и страданіями. Находя повсюду поводъ для своихъ жалобъ и обвиненій, онъ не догадывается обратитъ взглядъ на дѣйствительную причину своихъ бѣдствій. Себя самого онъ обвиняетъ едва-ли не послѣ всѣхъ, а между тѣмъ, въ дѣйствительности, онъ одинъ только и заслуживаетъ порицанія. Единственнымъ его оправданіемъ можетъ служить лишь то, что онъ введенъ въ заблужденіе сужденіями, распространяемыми высшими классами общества. Быть можетъ, чувствуя тяжесть своего положенія, онъ и сожалѣетъ, что женился, но ему не приходить въ голову, что, вступая въ бракъ, онъ совершилъ поступокъ, достойный осужденія. Наоборотъ, его всегда увѣряли, что, давая своему государю и странѣ новыхъ подданныхъ, онъ совершаеть похвальный поступокъ; онъ руководствовался этимъ правиломъ и въ то же время страдаетъ — неудивительно, что въ его умѣ складывается мысль о томъ, что онъ страдаетъ за правое дѣло, что со стороны государя и отечества несправедливо и жестоко оставлять его въ жалкомъ положеніи въ благодарность за благодѣяніе, оказанное имъ по ихъ-же приглашенію и вслѣдствіе ихъ неоднократныхъ заявленій о томъ, что подобныя услуги съ его стороны необходимы.