Олег Омельченко - Всеобщая история государства и права. Том 1

Нарастанию кризиса османской государственности способствовала и организация местного, провинциального управления в империи.

Провинциальная организация империи своими корнями была тесно связана с военно-феодальными принципами турецкой государственности. Местные начальники, которые назначались султаном, были одновременно воинскими командирами территориального ополчения, а также финансовыми главноуправляющими.

После первого исторического этапа завоеваний (в XIV в.) империя подразделилась на две условные области — пашалыка: Анатолийский и Румелийский (европейские территории). Во главе каждого был поставлен наместник — бейлербей. Ему практически принадлежало полное верховенство на своей территории, включая распределение земельных служебных наделов и назначение должностных лиц. Деление на две части находило соответствие и в существовании двух постов верховных войсковых судей — кадиаскеров: первый был учрежден в 1363 г., второй — в 1480 г. Однако кадиаскеры подчинялись только султану. И в целом судебная система находилась вне административного контроля местных властей. Каждая из областей подразделялась, в свою очередь, на уезды — санджаки во главе с санджак-беями. Первоначально их насчитывалось до 50. В XVI в. было введено новое административное деление разросшейся империи. Количество санджаков было доведено до 250 (некоторые были уменьшены), а более крупными единицами стали провинции — эйлаэты (и таких было 21). Во главе провинции традиционно ставился бейлербей.

Администраторы бейлербейств и санджаков поначалу были только назначенцами центральной власти. Они утрачивали свои земельные владения, лишаясь своего поста. Хотя законом еще XV в. предусматривалось, что «ни бей, ни бейлербей, пока он жив, не должен быть смещен с поста». Произвольная смена местных начальников считалась несправедливой. Однако также обязательным считалось смещение беев за проявленную в управлении «несправедливость» (для чего всегда находились подходящие поводы или «жалобы с мест»). Проявление «несправедливости» рассматривалось как нарушение султанских указов или законов, поэтому смещение с поста, как правило, заканчивалось расправой с должностными лицами.

Для каждого санджака все существенные вопросы налогообложения, размеров податей и земельных наделов устанавливались особыми законами — провинциальными канун-наме. Подати и налоги в каждом санджаке варьировались: по всей империи были только общеустановленные типы налогов и сборов (денежные и натуральные, с немусульман или со всего населения и т. п.). Учет земель и налогов осуществлялся регулярно, на основе переписей, проводившихся примерно каждые 30 лет. Один экземпляр писцовой книги (дефтера) отправлялся в столицу в финансовое управление, второй оставался в провинциальной администрации в качестве учетного документа и ориентира для текущей деятельности.

Со временем самостоятельность провинциальных правителей усилилась. Они превратились в самостоятельных пашей, причем некоторые наделялись султаном особыми полномочиями (командованием корпусом пехоты, флотом и т. п.). Это усугубляло административный кризис имперского устройства уже с конца XVII в.

Особые военно-феодальные черты турецкой государственности, почти абсолютный характер власти султана сделали Османскую империю в глазах историков и политических писателей Запада, начиная с XVII–XVIII вв., примером особой восточной деспотии, где жизнь, имущество и личное достоинство подданных ничего не значили перед лицом произвольно действующей военно-административной машины, в которой административная власть якобы вполне заменяла судебную. Такое представление далеко не отражало принципы государственной организации империи, хотя режим верховной власти в Турции отличался особыми чертами. Простор самовластному режиму предоставляло и отсутствие каких бы то ни было сословных корпораций, представительств правящих слоев.

Судебно-правовая система турецкого государства сложилась на основе и мусульманского права(общего для значительной части народов средневековой Азии), и собственного традиционного права— тюрё. Несравненно большую роль в Османской империи XV–XVIII вв. играло и государственное законодательство.

Мусульманское правосвоим источником имело Коран — священную книгу мусульман, которая приобрела каноническое содержание в сер. VII в. Коран составлен из поэтических наставлений и высказываний, якобы переданных Аллахом через пророка Мухаммада. Большая часть считалась как бы общими религиозными и жизненными правилами поведения мусульман, и около 80 сур (глав) содержали в себе высказывания по правовым ситуациям. Кораном предписывалось мусульманам отказаться от родовых обычаев и впредь руководствоваться им как полновесным судебником («И так мы ниспослали его как арабский судебник»). Другим важнейшим элементом мусульманского права считается сунна — священное предание. На протяжении первых веков распространения ислама было создано немало рассказов о жизни и деяниях пророка, делах первых халифов — хадисов. К сер. IX в. значительная часть их была признана ортодоксальными и обязательными наравне с Кораном при решении вопросов об обязанностях правоверных (в зависимости от принятия или непринятия сунны мусульманство раскололось на суннитов (последователей) и шиитов). Сунна была тем более важна для формирования права, что давала примеры конкретного разрешения жизненных и правовых ситуаций в описательной, а не доктринальной форме. Однако там, гда Коран высказывался однозначно и определенно, сунна отступала.

Судьи мусульманского права не могли и не смели прямо обращаться к Корану или сборникам сунны при решении дел, поскольку право истолкования священной догматики принадлежало только ученым-богословам. Высказывания, решения и разъяснения авторитетов богословия и права составили третий по важности источник мусульманского права — иджма. По значимости и распространению она была практически первым. Иджма составилась из решений и разъяснений ортодоксальных правоведов разного уровня: за одними (т. н. четырьмя имамами) было признано право установления всей юридической системы, за другими — только общих начал, за третьими — только отдельных вопросов и ситуаций. В главном иджма сложилась из трудов и высказываний юристов VIII–IX вв. Но в дальнейшем ее не возбранялось комментировать, истолковывать. Из таких трудов сложилась литература мусульманского права, к которой прибегали судьи в дальнейшем. В зависимости от приверженности тем или другим приемам истолкования и общим правилам в мусульманской юриспруденции сформировались свои внутренние школы, восходящие к доктринам и именам знаменитых богословов (например, последователи Абу-Ханифа — ханифиты — в особенности подчеркивали значение применения аналогии — кияс, поскольку о многом в Коране просто не говорилось). Придавая почти абсолютное значение аналогиям-кияс и конкретным решениям, мусульманское право воздерживалось от систематизаций и сохраняло, по сути, прецедентный характер.