Коллектив авторов - Судебные речи известных русских юристов

Остается рассмотреть другой возможный путь этого огня: через каменный помост под веялочной трубой. В подвальных этажах магазинного отделения против части стены, выходящей на уголок двора, обращенный к сушильне, имеются четыре окна и одни запертые двери. Все эти пять отверстий не были замечены пожарными, тушившими трубу, хотя они прямо и глядят в трубу, потому что они были совершенно темны. Под трубой есть каменный помост, в него спуск подземный, где лежали снег и рогожи, за спуском в подвале чуланчики и склады с одной-единственной отдушиной в магазин. Для цели защиты надо допустить, что из веялочной трубы огонь проник в этот подвал через проход под помостом и затем через чулан и отдушину. Но Морозов удостоверяет, что помещение под помостом было заперто. Пожарные, когда подошли к веялочной трубе, видели снег на лестнице, спускающейся под помост. Кроме того, оказывается, что брандмайор Гранфельд преспокойно ходил по лестнице, метальной и коридору первого этажа, над помостом и по платформе помоста и ничего не замечал. Таким образом, я полагаю, что предположение об огне, распространившемся этим путем, немыслимо, что оно несостоятельно и что, следовательно, огонь в магазинном отделении остается без всякого объяснения.

Итак, есть три огня. Я утверждаю, что три, а не два. Если бы один из этих огней даже и был объясним действием трубы, то два других совершенно необъяснимы. Но я думаю, что, кроме общности огней, нельзя допустить и происхождения огня в веялке переходом его из сушильни в веялку. Есть два обстоятельства, которые положительно устраняют возможность предполагать этот огонь сначала в сушильне от трухи, потом в веялке, а- именно, дым и запах. Дым не наблюдался в промежуток времени от пятницы или субботы до пожара, никто его не видел в субботу вечером и ночью на воскресенье, пожарные его не видели, несмотря на лунную ночь. Если и есть показания о дыме, который будто бы выходил из трубы в течение субботы, то разве только такие показания, которые весьма подозрительны. Показания эти принадлежат или чиновникам интендантства, которым верить особенно нельзя, по известным вам причинам, или служившим у Овсянникова приказчикам и то не всем. Что касается до запаха, то это такой признак, который должен быть замечен во всей окрестности, или же нужно предположить, что на Измайловском проспекте и на Обводном канале, где находится станция Варшавской железной дороги, на которую прибывают поезда в 12 часов вечера и на которую в это же время едет много народа,-- все эти приезжающие и отъезжающие были лишены чувства обоняния, потому что, по словам экспертов, одного фунта трухи достаточно для того, чтобы выгнать нас из этого помещения. Этот дым наполнил бы весь околоток, стлался бы до нарвской части; если бы он шел из подвального отделения, то выходил бы совершенно свободно через окна без стекол сушильни, гулял бы совершенно свободно по двору, наполняя воздух гарью. Таким образом, мы имеем факт крепкий, твердый, неопровержимый: три огня. Но, кроме этого факта, есть еще множество других странных, подозрительных обстоятельств, которые заставляют призадуматься и которые, в соединении с фактом существования трех отдельных огней, приводят к полному убеждению в том, что пожар мельницы был следствием поджога. Вспомните показания свидетелей Кузнецова и Козлова; три-четыре-пять взрывов в магазинах, как будто из пушки. Что это такое? Подумали, что это взрыв газа; послали в газовое общество. Приехал газовщик, приехало начальство; газометры оказались в порядке, газ не открыт; по вычислению газовщиков. 300 куб. футов газа израсходовано от 4-го до закрытия работ на мельнице, значит, взрывы не от газа. В том же помещении есть остатки бочек, какие-то обручи, вообще такие вещи, которым не следовало храниться в магазинном отделении. Другая странность: видев копию с паровиков, вы знаете, что в подвале под швейцарской есть главный водопроводный кран от городского водопровода. Казалось бы, что первая мысль во время пожара должна бы была быть та, чтобы открыть этот кран. Служащие на мельнице отнекиваются, говорят, хотели открыть, но не решились, потому что едва ли бы трубы действовали вследствие того, что часть их была расплавлена. Приходит водопроводчик Березовский в 8 часов, находит воду; на полу в кочегарке течет вода. Допустим, что главный кран водопровода открыт без злого умысла кем-нибудь из посторвнних, который остался недопрошенным; но зачем же этой воде быть в котлах паровиков. Вода в котлы могла пойти только через питательные снаряды; нужно открыть клапаны, сообщающие эти питательные снаряды с водопроводными трубами. Следовательно, была чья-то рука, которая направила эту воду в котлы после того, как вода, по уверению всех служащих, была выпущена оттуда накануне пожара по приказанию Левтеева, и только в 7 часов вечера, в воскресенье, следовательно, после пожара, Левтеев приказал Кильпио выпустить эту воду из котлов. Впуск воды в котлы имеет чрезвычайно важное значение; она была не нужна там при бездействии мельницы. Если бы огонь распространился по кочегарне, то котлы взорвало бы, а всю кочегарню разнесло бы.

В довершение всего есть еще обстоятельство, не только подозрительное, а прямо наводящее на мысль о поджоге. Это выпуск коды из труб, как водопроводных и пожарных, так и из бака по прямому приказанию Левтеева. Были две машины: маленькая донка и большая машина, работающая в 200 или в 250 сил. Можно было остановить большую машину, но незачем, было снимать золотники. Зачем было класть это в кладовую. Незачем, как говорили об этом механики. Золотники могли остаться, но если они были сняты, были сложены в кладовую, то этим самым была преграждена всякая возможность приведения большой машины в действие. Остается донка. Она может быть очень полезна, если ее привести в действие, придется только предварительно отапливать квартиры и бак, потому что дров на нее идет всего 1 1/2 сажени, то есть чрезвычайно малое количество, между тем масса топлива была запасена на дворе.

Посредством донки можно было отапливать квартиры служащих, можно было, не отапливая квартир, подогревать один только бак, спуская воду вместе с паром и препятствуя замерзанию воды в резервуаре. Бак был большой, он был устроен так, что рассчитывали, что он будет отапливаться снизу. Его отапливали таким образом в 1874 году после остановки работ. Бак был необходим; между тем из бака и труб была выпущена вода. Это распоряжение делается в высшей степени знаменательным, если его связать с пожаром 7 декабря 1874 г. Если кому-нибудь, то именно Левтееву было непозволительно выпускать воду из бака, так как он убедился, как полезен был этот бак в данном случае. 7 декабря обстоятельства пожара были почти одинаковы, как и в настоящем случае. Огонь появился ночью во втором или третьем часу, так же как и теперь- в веялке, так же как и теперь выбежал швейцар Семенов, по его крику сбежались люди и потушили пожар только потому, что была под рукой вода из бака. Убытка принесено всего на 25 руб., и здание спасено благодаря воде, которая была в баке. На отопление бака идет одна сажень в день, следовательно, потребно всего каких-нибудь 5 руб. в день для того, чтобы быть обеспеченным от пожара. Все эти приведенные мной обстоятельства совершенно схожи с тем, как если бы мы где-нибудь на листе бумаги увидели черточки и заметили, что из черточек складываются буквы, из букв целое слово. Стали бы мы предполагать, что это слово начерчено ребенком, который не умеет читать и писать. Нет, оно написано кем-нибудь знающим грамоту, а то, что написано на этом листе, я вам передаю -- слово было поджог.