Джерри Спенс - Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде

Мы легко можем избежать этой катастрофы. В самом начале показаний Ширли допрос идет следующим путем:

— Ширли, — (в некоторых судах не разрешается обращаться к свидетелю по имени, и в этом случае мы назовем ее мисс Макколл), — мы встречались перед тем, как вы заняли это свидетельское место?

— Да. Мы встречались в вашем офисе неделю назад.

— Что мы там делали?

— Вы попросили меня показать, что случилось и что я видела.

— Вы показали мне?

— Да.

— Каким образом?

— Я показала место, где это случилось, и показала и рассказала, что делали и говорили присутствовавшие там люди.

— Это помогло вам подготовиться к сегодняшней даче показаний?

— Да.

— А я могу сказать, Ширли, что вы помогли мне понять случившееся.

Безобидный комментарий, который может вызвать возражения, но при этом помогает сформировать правильную точку зрения на происходящее.

Клиент как свидетель.Мы уже обсуждали опасность вызова клиента в качестве свидетеля в уголовном деле. Однако в гражданском деле все совсем иначе. Если клиента на свидетельское место не вызовем мы, его обязательно вызовет защита. В гражданском деле клиент является неотъемлемой его частью: он и есть наше дело. Мы не защищаем клиента, как в уголовном деле, — мы являемся обвинителями. Нагрузка лежит на нас. Наш клиент является жертвой, обиженным и оскорбленным, и мы добиваемся справедливости, всей справедливости, которая может вместиться в решение присяжных. История клиента — сердцевина нашего дела. Я часто слышу, как адвокаты говорят о поиске экспертов и свидетелей, которые могли бы укрепить дело, и думаю о мудром враче, понимающем, что о состоянии пациента может рассказать только он сам. Точно так же дело обстоит с клиентом.

Когда я вижу адвокатов, ищущих ответы по своему делу, то спрашиваю их: «Почему бы вам не поговорить со своим клиентом? Ведь он и есть специалист в этом деле. Он каждый день жил с ним и думал о нем, он изучил каждый закоулок этого дела. Возможно, он находится в замешательстве, не знает законов, его сознание застилает навязчивая тревога. Его могут беспокоить внешние обстоятельства, но он знает об этом деле больше, чем любой другой человек на всем белом свете».

Слишком часто адвокаты рассматривают своих клиентов как надоедливых, скулящих существ, всегда что-то требующих и всегда неразумных. Это может быть правдой, но они лучше всех знают дело. Они являются источниками наших знаний, а не только людьми, случайно зашедшими к нам в офис, подписавшими соглашение и теперь постоянно требующими скорейшего завершения дела.

Если нужно провести допрос своего свидетеля, необходимо посидеть с клиентом в его доме. Именно здесь он проводит свою жизнь. Давайте посмотрим его спальню, книжные полки и даже заглянем в холодильник. Давайте увидим, что он делает в течение тягостных дней и одиноких, наполненных мучениями ночей. Если мы представляем паралитика, то должны провести ночь в его доме. Познакомьтесь с его семьей, убедитесь в их заботе и каждодневной борьбе, а также в том, чего треклятая травма их лишила. И почувствуйте их героическую жизнерадостность и любовь. Мы должны посмотреть, как наш клиент с трудом забирается в постель вечером и выползает из нее утром, как в его тело вставляют трубки и вкалывают иголки. Понять, что в действительности представляет собой беспомощность. Он не может сам донести ложку до рта, не может самостоятельно опорожниться. Его жажда к жизни погребена под болью, страданием и деградацией. Если мы хотим знать о его деле, нужно прожить с ним по крайней мере один день и одну ночь и при этом учитывать тот факт, что он будет жить со своим несчастьем, пока Господь не проявит свое милосердие. Если мы хотим знать, что представляет собой дело, нужно стать клиентом. В этом случае мы не только узнаем, как некое событие может изменить жизнь, но и войдем в зал суда, ощутив на себе темное, гнетущее, одинокое существование, к которому клиент приговорен на всю оставшуюся жизнь.

Чтобы подготовиться к допросу этого свидетеля, необходимо побывать на месте, где произошел несчастный случай. Как, не зная сцены, мы можем понять историю? Итак, несчастный случай произошел на неохраняемом железнодорожном переезде. Что мы там видим? Длинный изгиб стальных рельсов и надвигающийся поезд. А как насчет высокой травы, растущей на переезде? Подождем, когда проедет поезд. Мы его слышим? Какие запахи носятся в воздухе? Пахнет ли выхлопом дизельных двигателей? Если мы не побываем на месте происшествия, то не сможем точно перенести сцену в зал суда.

Меня поражает, что часто адвокаты не посещают место происшествия. Страшно, что многие из них входят в зал суда, не посидев в потерпевшем аварию автомобиле. Мы, адвокаты, привыкли полагаться на книги и часто думаем, что можем узнать о деле, прочитав отчеты специалистов и взглянув на фотографии.

Сама идея помочь кому-либо надеть протез или прошагать по грязи к месту, где перевернулся автомобиль, сама мысль запачкать руки или ноги, прочувствовать реальность сцены часто вызывает отвращение у дам и господ, которые причисляют себя к адвокатскому сословию. А когда решение принимается не в их пользу, те же самые дамы и господа, сидя в своих роскошных офисах, пишут апелляции к другим дамам и господам, занимающим удобные кресла в апелляционных судах.

Помню, как, будучи молодым адвокатом, я представлял женщину, потерявшую дочь в аварии, которая произошла из-за неисправности автомобиля. Мать, обожавшая своего ребенка, была потрясена ее смертью и жаждала справедливости. Но когда она стала давать показания и мы начали обсуждать, что для нее означала потеря дочери, она повела себя сухо и сдержанно. Присяжные вынесли решение в ее пользу, но с возмещением всего лишь 10 процентов от той суммы, которая была указана в иске. После окончания заседания я разговаривал с одним из присяжных, который признался, что производитель проявил преступную небрежность и что компания должна была заплатить, но коллегии присяжных показалось, что мать не волновала смерть дочери. Она говорила слишком отчужденно и прозаично. Ни слезинки, ни даже намека на нее, ни дрожи в голосе. Моя клиентка так боялась проявлять эмоции, показать свое «я», что застыла в эмоциональном ступоре.

Мы должны убедить клиента в том, что у него есть разрешение — не только наше, но и судьи и присяжных — оставаться тем, кто он есть. Я говорю не о слезливой сентиментальности, а о том, что нужно быть живым человеком, у которого есть чувства, который плачет и даже выражает гнев, когда это нужно. Живой человек может улыбнуться сквозь слезы. На самом деле это правильно, это необходимо, чтобы мы были такими, какие есть на самом деле, в зале суда.