Борис Чичерин - Философия права

Спрашивается: в каком отношении состоят эти явления к праву и нравственности? Для науки об обществе это составляет коренной вопрос.

Отношение к нравственности определяется очень просто. Нравственный закон совершенно не зависим от экономических отношений, и, в свою очередь, экономические законы независимы от нравственного. Разделение труда, капитал, оборот, определение ценности произведений – всё это понятия и явления, принадлежащие к совершенно иной области. Мы видели, что, по существу своему, нравственный закон есть закон формальный; содержание даётся ему извне. Оно коренится в системе влечений, которые в общественной сфере выражаются в экономических отношениях. Мы видели также, что приложение нравственного закона к системе влечений есть дело совести, то есть свободного внутреннего самоопределения человека. Это вполне прилагается и к занимающему нас вопросу. Между экономическими отношениями и нравственными требованиями есть та общая черта, что те и другие суть явления свободы, вследствие чего эти две области остаются самостоятельными, а соглашение их предоставляется свободной воле лиц. Экономическая наука исследует, какого рода отношения возникают из взаимодействия свободных единиц при покорении внешней природы и обращении её на пользу человека, и какими законами эти отношения управляются; но хорошо или дурно, нравственно или безнравственно человек пользуется приобретаемыми им благами, до этого ей нет дела. Это задача моралиста; тут надобно действовать на человеческую совесть, которая одна является здесь судьёй. Если же, вместо действия на совесть, хотят нравственные начала водворять в экономической области путём принудительного закона, то это ведёт к извращению нравственности. Как уже было неоднократно замечено, принудительная нравственность есть безнравственность. Поэтому и политическая экономия, основанная на нравственных началах, есть не только не научная, но и безнравственная теория.

Принудительный закон есть закон юридический, а потому существенное значение имеет отношение экономических явлений не к нравственности, а к праву. Тут, действительно, связь самая тесная, ибо весь экономический оборот ограждается и обеспечивается правом. Спрашивается: какое же тут действует право, публичное или частное?

В этом, казалось бы, не может быть ни малейшего сомнения. Доселе всегда и везде, где только существуют свободные отношения между людьми, экономический оборот регулировался и регулируется частным правом. Собственность и договор, на которых покоится весь экономический быт, суть определение частного права. Это факт мировой, составляющий содержание и плод всей истории человечества. С развитием свободы в человеческих обществах более и более отпадают путы, налагаемые на человеческую деятельность государственными целями, и частный характер экономических отношений выступает с полной очевидностью. Однако вопреки этому мировому факту, в настоящее время высказывается мнение, что экономические отношения должны определяться не частным, а публичным правом. Такое воззрение, очевидно, коренится в социалистическом взгляде на экономический быт как на цельную систему, управляемую и направляемую государством. Утверждают, что распределение имуществ составляет самый существенный интерес государства и должно совершаться по общему плану. Лицо же является только складом товаров, размещаемых по разным центрам государственной властью; само по себе оно никакого значения не имеет.

Такой взгляд представляет полное извращение всех экономических и юридических понятий и отношений. Не только он противоречит всему, что есть в действительности, но он не имеет ни малейшего теоретического основания, а потому лишён всякой возможности осуществиться даже в самом отдалённом будущем. Он весь основан на смешении общества с государством, свободном взаимодействии единичных сил с центральной организацией совокупного союза. Здесь с полной ясностью обнаруживается высокая важность различения этих понятий и этих явлений. Смешение их ведёт к коренному отрицанию человеческой свободы и к превращению лица в склад товаров, то есть к низведению его на степень бездушного орудия государственной власти. В действительности, распределение имуществ вовсе не есть дело государства. Оно совершается не по общему плану, а в силу прав, принадлежащих человеку как разумно-свободному существу и осуществляемых собственной его деятельностью. Как свободное лицо, человек сам приобретает имущество; как член семьи, он получает наследие родителей. Общий закон устанавливает только формы, в которых это совершается. Государство никому ничего не даёт; оно определяет только возможность приобретения. Поэтому и распределение имуществ зависит не от него, а от деятельности частных лиц и от их взаимных отношений. Это составляет основание всякого гражданского быта, и это одно, что ограждает и обеспечивает человеческую деятельность. Отрицать это – значит подрывать все основы гражданского порядка. На место ясных и твёрдых определений права водворяется полный хаос понятий. Это и составляет отличительную черту современного социализма кафедры.

Но если экономические отношения не только фактически, но и по самому существу дела, управляются началами частного, а не публичного права, то спрашивается, в каком отношении находятся между собой эти два элемента? Право ли определяется экономическими отношениями, или, наоборот, экономические отношения определяются правом?

Мы видели, что начала права совершенно независимы от экономического порядка. Они вытекают из природы человеческой личности и определяют взаимные отношения свободы разумных существ. Но и это начало, так же как нравственность, есть чисто формальное; содержание даётся ему экономическими отношениями, которые поэтому имеют свои собственные законы, независимые от законов юридических. Но здесь, в отличие от нравственности, приложение юридических законов не предоставляется свободе лиц, а сопровождается принуждением. Этого требует само существо внешней свободы; того же требуют и экономические отношения, которые тогда только покоятся на твёрдой почве, когда они ограждаются принудительными определениями права. Приобретённое человеком охраняется как собственность; исполнение взаимных обязательств обеспечивается юридическим договором. И тут, так же как в отношении к нравственности, черта, общая обоим элементам, состоит в том, что они определяются свободой; но здесь это свобода внешняя, а потому ограждаемая принуждением. Сочетание обоих начал совершается через то, что экономические отношения движутся в формах, установленных правом, а право, со своей стороны, приспосабливает свои формы к потребностям экономической жизни. Тут есть взаимодействие, в котором, однако, право является господствующим началом, ибо оно устанавливает обязательные формы. Поэтому движение экономической жизни существенно зависит от развития юридического сознания. Достаточно указать на тот коренной переворот, который производит во всех экономических отношениях отмена невольничества или крепостного права. Эта отмена происходит не в силу экономических соображений, а вследствие развития юридического сознания: законодатель приходит к убеждению, что человек не должен принадлежать человеку. В хозяйственном отношении это может иногда быть даже невыгодно; но высшие юридические и нравственные требования делают эту меру необходимой, и экономический быт должен с этим сообразоваться. С другой стороны, если возросшие под охраной права экономические силы требуют свободы, а юридический закон полагает им всякого рода стеснения, то это обыкновенно кончается тем, что юридический закон ниспровергается и заменяется новым, более приспособленным к народившимся потребностям. Где есть взаимодействие двух элементов, там есть неизбежное и взаимное влияние их друг на друга. Но именно поэтому всякая односторонняя теория тут неуместна. Отсюда полная несостоятельность так называемого экономического материализма. Пытаясь вывести всё развитие человеческих обществ из экономических отношений, он упускает из вида самое важное и существенное – развитие юридического сознания, которое всё-таки остаётся господствующим историческим фактором в гражданских отношениях, а ещё более в – государстве. Как уже было замечено, экономическая сторона человеческой жизни всегда имеет служебное значение. Не ею определяется развитие духа; она является только условием, видоизменяющим это развитие, ибо дух действует в материальной среде, а потому должен сообразоваться с её свойствами.