А. Тер-Акопов - Мировые религии о преступлении и наказании

На первом, в период феодализма, господствовали канонические взгляды: эта категория преступлений рассматривалась как преступления против бога. С победой буржуазных взглядов на религию и право в Западной Европе, а впоследствии и в России утвердилось мнение, что объект посягательства религиозных преступлений – не права божества, а честь и блага частных и юридических лиц (верующих и церковных общин), т. е. эти преступления стали рассматриваться как нарушения частного характера. В конце XIX – начале XX века в русском праве возобладала точка зрения, согласно которой преступления против веры посягают на публичные, государственные интересы [262] . Данный взгляд можно принять с теми уточнениями, что с XVI в. в уголовном законодательстве России окончательно сформировалась группа религиозных преступлений (преступлений против государства и церкви, а не против отдельных верующих). В XX же веке государство защищает религию и церковь от преступного воздействия, но уголовно-противоправным признается и ведение религиозной деятельности, выходящей за рамки законов, отделяющих государство и церковь.

7. Иногда встречаются суждения о том, что «церковное право оказало значительное воздействие на уголовное право, причем временами оно способствовало как развитию, так и стагнации. В связи с тем, что Церковь являлась важным государственным институтом, религиозные преступления по тяжести всегда находились в уголовном законодательстве после преступлений против государства. Этот факт долгое время тормозил развитие уголовного законодательства России. Однако из церковного права уголовным правом были заимствованы принцип вины как признак преступления, допущение раскаяния преступника, утверждение о множестве различных целей наказания, а не только устрашения. Эти и другие постулаты послужили исходной позицией для дальнейшего развития отечественного уголовного права [263] .

Почему именно такой «факт» [264] , как место расположения религиозных составов в структуре Особенной части уголовного закона, может тормозить его эволюцию? И не является ли истинным препятствием прогрессу и взаимному уважению власти и населения то обстоятельство, что в действующем УК РФ 1996 года нет специального состава убийства женщин в детородном возрасте и в детородном состоянии (для страны с депопуляцией населения – архиценность), а вот спрятанная в конце УК РФ статья 277 о посягательстве на тело вождей, часто выделяющихся только порфироносным платьем, предусматривает самую суровую кару во всем законе – даже за покушение, несмотря на новую иерархию ценностей (в частности, согласно ст. 2 УК РФ – это личность – общество – государство)?

Мнение в этой части должно быть строго противоположным. Именно религия самым прилежным образом консолидирует все наиболее известные моральные достижения человечества, включая «золотое правило нравственности» [265] , что никак не тормозит прогрессивное развитие отрасли.

В основе нашей цивилизации лежат мировые религии, то есть «системы, которые все силы человека направляют на формирование, развитие духовных структур, работающих на сохранение мира» [266] . Как задействует этот ресурс законодательная власть – другой вопрос и дело ответственности последнего. Нужно бояться торможения власти, а не присутствия составов религиозных преступлений в УК.Полная секуляризация или государственное отторжение канонического опыта «неизбежно влечет за собой нравственную деградацию общества… ибо, в конечном счете, и право, и религия призваны закреплять и утверждать нравственные ценности, в этом основа их взаимодействия» [267] .

8. Сегодня мир переживает очередное увлечение верой. Почему?

В одной из предыдущих книг авторы попытались ответить на данный вопрос, найдя, что по крайней мере в России светские власти все годы реформ обнаруживают явную неспособность к грамотному и честному разрешению проблем общежития, а вот духовенство лучше и оперативнее них угадывает и обосновывает стратегические пути развития общества (поскольку священники отлучены от приватизации и обслуживания казенных денег) [268] . И вновь встает вечный вопрос о сотрудничестве власти и конфессий, о допустимости уголовно-правовой защиты их интересов или о полной секуляризации.

В давние времена по этому вопросу было найдено, будто боги оборонятся и сами (deorum injuriae, diis curie sunto. – Тацит), что оскорбления богов касаются лишь самих богов (Deorum offensae Diis curae. – заповедь древнеримского Сената), а некоторые противники уголовного преследования богохуления на Западе [269] и в нашей стране (А. Н. Радищев [270] ) называли и ту причину, что оскорбить Бога смертному принципиально невозможно. Кого надо – он наградит повреждением ума.

Каковы бы ни были причины отказа современных государств от преследования религиозных преступлений, ясно одно – этот отказ разрешился в общем русле секуляризации, административным (юридическим) образом, после принятия политических решений об отделении Церкви от государства. А это решение подготовлено всем ходом предыдущего развития цивилизации, когда единственная идеология – религиозная стала тесниться под давлением светского гуманизма. «Он (гуманизм. – А. Б. ) «привязал» сознание к земным проблемам и начал конструировать утопии устроения земного рая, превращаясь в религию без Бога, место которого занял человек» [271] . Всё – во имя человека, всё – для человека! Вряд ли с такой самовлюбленной философией согласятся муха и крокодил, журавль и слон, роса и песок, кораллы и кедры.

Природа уже мстит нам за эгоизм. Возможно, ее благословил на это Всевышний.

Еще одно объяснение: «Глубокая, по своей простоте и ясности и силе мысль Великого Основателя христианской религии об отделении Божьего от кесарева, о разграничении областей государственной и церковной в течение почти двухтысячелетнего существования христианской религии не нашла себе должного осуществления. Наоборот, все время было живо начало, прямо противоположное словам Божественного Учителя.

Церковь и государство – два различных жизненных организма, различных по своим целям и по средствам, с помощью которых они призваны действовать, никогда не стояли обособленно друг от друга. Церковь, по мере расширения сферы своего влияния, для его поддержания и сохранения, испытывала нужду в принудительных мерах и протягивала руку за помощью к государству; государство, оказывая эту поддержку, получало, в свою очередь, в благословении церковного авторитета опору для своих начинаний. Взаимный обмен услуг и, на почве этого обмена, порабощение церкви государством или государства церковью – такова общая картина церковно-государственных отношений в их исторической перспективе» [272] .

Читать дальше