И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

На суде Протопопов и Дмитриев-Мамонов при разборе дела по обвинению их в подлоге векселя от имени Серебрякова изменили свои показания, данные ими по этому делу на предварительном следствии. На вопрос товарища прокурора, почему они изменяют свои показания, объяснили это: Протопопов тем, что следователь вынуждал их к такого рода показанию, обещая льготы в виде освобождения из одиночного заключения; Дмитриев-Мамонов говорил, что он шесть лет находился под следствием, что, наконец, ему это надоело и он дал о подлоге векселя вынужденные показания.

По поводу подделки векселей от имени Каулина Дмитриев-Мамонов на суде рассказал, что он должен скоро выиграть процесс в 12 миллионов, из которых миллион охотно отдаст Каулину. «Мой отец имеет процесс с Фонвизиным и Голицыным по спорному наследству, ценность которого простирается свыше 12 миллионов рублей, и я как наследник отца мог говорить Каулину об этом процессе. Если бы я его уже выиграл, то не сидел бы на скамье подсудимых»,— сказал он.

Во время судебного следствия подсудимый Либерман заявил, что он находится в полном недоумении относительно того, почему он попал в подсудимые по настоящему делу. Он является лишь жертвой дурного знакомства. Защитник его представил два аттестата, из которых видно, что почетный гражданин Либерман служил в должности заведующего конторой и кассой на каменноугольных копях в Туле и на Карпинском сахарном заводе в Киеве и как на одном, так и на другом месте вел себя безукоризненно честно.

Обвиняемый Андреев первоначально не был разыскан, и потому по отношению к нему (а также к Грачеву) обвинительный акт был составлен впоследствии розыска. Из обнаружившихся на следствии данных интересно прошлое подсудимого Андреева. Из показаний имеющихся в деле свидетелей видно, что он прежде служил в военной службе, затем занимал должность Ефремовского (Тульской губернии) городничего, по делам в этой должности находился под судом и приговорен к трехмесячному аресту на гауптвахте при Московском тюремном замке. Затем в течение долгого времени Андреев не имел ни постоянного местожительства, ни постоянных занятий. Между прочим, он под именем Аверина содержал в разных городах театр, а во время своего пребывания в Москве в 1874 году содержал танцевальное заведение и давал уроки танцев. В начале 70-х годов он производил открытый сбор подаяния на свою дочь, не имея на то разрешения от администрации. Около того же времени он подвергался неоднократному уголовному преследованию по разным делам, между прочим, за имение при себе должностных печатей. Скрываясь от преследования, он разыскивался полицией в городах: С.-Петербурге, Москве, Туле, Выборге, а также через публикацию в «Ведомостях». Свое уклонение от следствия в 1874 году и следующее затем не известное судебной власти пребывание в разных городах Андреев объяснил хлопотами по иску о полумиллионном наследстве, которое он будто бы должен получить. Кроме этих сведений в деле имеется прошение Андреева, писанное его рукой, адресованное на имя прокурора С.-Петербургского окружного суда и найденное при Андрееве во время первоначального задержания его в Петербурге по обвинению его в мошенничестве. В прошении этом, помеченном февралем 1872 года, Андреев пишет: «Задавши себе задачу открыть и испробовать при новом судопроизводстве, где и какие лазеи остались, которые могут пропустить в себя мошеннические проделки не замеченными ни администрацией, ни прокурорским надзором, я с наслаждением, как артист, как второй экземпляр Чичикова в продолжение уже двух лет лазаю по этим незамеченным норам. В настоящее время, утомясь делать все эти исследования и почувствовав какое-то омерзение к тому пути, на котором я успел в продолжение двух лет совершить 65 преступлений, я всепокорнейше прошу позволить мне отдохнуть в настоящее время, тем более, что сильная изнурительная головная боль тянет меня невидимою силою к постели и тюрьме. Потеряв непредвиденно семью свою, я более уже нигде не смею искать себе второй семьи, как в тюремных товарищах, а покойной подушки нигде, как подушки на тюремной койке. В детстве отрадою моею были стены кадетского корпуса, пускай же под старость убаюкивают меня стены тюремного замка».

В заключение Андреев обещает открыть все совершенные им 65 преступлений. Опрошенный следователем по поводу этого прошения, Андреев объяснил, что заявление о совершении им 65 преступлений сделано им под влиянием потрясающей домашней драмы с единственною целью быть арестованным и показать тем жене своей, до чего ему тяжело жить без семьи.

Подсудимый Верещагин по поводу привлечения в качестве обвиняемого к этому делу Султан-Шаха объяснил на суде, что он оговорил Султан-Шаха в угоду судебному следователю, который обещал ему сделать всякое послабление за это. Перед заключением следствия по делу о подделке банковых билетов Верещагин воспользовался предоставленным ему правом объяснения и сказал: «Господа присяжные заседатели! Вы из допроса свидетелей могли убедиться в том, что тюрьма — такого рода учреждение, в котором воля заключенных всего менее свободна: око начальства может всякую минуту проникать не только в каждое из помещений тюремного здания, но чуть ли не в помыслы заключенных. Вследствие такого устройства в тюрьме каждая выкуренная папироска обходится втрое дороже, чем на свободе. Я спрашиваю вас после этого, каким образом могла без ведома начальства устроиться в тюрьме целая мастерская для выделки подложных билетов со всеми нужными для этого припасами? На какие средства могла существовать эта мастерская, когда из дела известно, что ни один из билетов, составляющих продукт деятельности этой мастерской, не вышел в обращение? Единственное разумное объяснение всему этому заключается в том, что мастерская устроилась не только с ведома начальства, но и для его нужд. По моему мнению, судебный следователь являлся потребителем этих произведений и создал спрос на них, тюремные жители, конечно, сумели ответить на этот спрос предложением. Разнесся в тюрьме слух, что следователь ищет поддельных билетов и платит деньги тем, кто их ему доставит, и, конечно, нашлись охотники на такой заработок. Судебный следователь истратил тысячу рублей и достал четыре поддельных билета; если бы он истратил десять тысяч, он достал бы их четыреста. Я обращаю особенное ваше внимание, господа присяжные заседатели, на то, что эти билеты далее рук судебного следователя из тюрьмы не выходили».

Из свидетельских показаний представляло некоторый интерес показание г-жи Давыдовской (жены подсудимого). Она говорила очень долго о том, каким образом познакомилась с Давидовским, какие нашла в нем хорошие нравственные качества, побудившие ее выйти за него замуж. Далее свидетельница перешла к рассказу о неправильных, по ее мнению, действиях судебного следователя, которые он предпринимал к изобличению ее мужа, всю жизнь, по ее словам, стремившегося к одной цели: найти такую работу, которая обеспечила бы его существование, дала бы возможность расплатиться с долгами и приносила правильную наживу. Давая показания, свидетельница просила позволения заглядывать в свой конспект, обращалась к присяжным заседателям и говорила с большим чувством.