И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Последним деятелем на этом поприще был подсудимый Егор Мышаков. Это мелкая сошка среди знатного дворянства, полубарин, полулакей, фактотум Гартунга и всей компании, подающий в известном смысле большие надежды в будущем, ловкий комиссионер в кругу того знатного барства, фамилии которого мы встречаем в списке должников Василия Карловича Занфтлебена, и у многих из которых имена настолько же громки, насколько пусты их карманы. О нем чаще говорит граф Ланской в своих письмах к Гартунгу и не скупится на весьма нелестные прилагательные к его имени. При всей своей видимой маловажности, Егор Мышаков был необходимым участником преступления: он присутствовал 11 июня при увозе Гартунгом документов умершего Занфтлебена и сопровождал его в качестве охранителя от предполагаемого нападения злоумышленников по дороге из Леонова в Москву; он находился в квартире Гартунга с 12 июня, когда приезжали к Гартунгу Колпаков и Николай Занфтлебен, которому он наивно вручил вместо вексельной книги свою черновую записную книжку; он ездил в Петербург получать деньги по векселю Базилевского и т. д. По произведенному обыску у Егора Мышакова было найдено, кроме счетов на заложенные вещи, золотых часов и наличных денег 395 рублей, шесть векселей на сумму 1 тысячу 650 рублей, из которых два — Панфилова и Бажанова, по 100 рублей каждый,— написаны на имя Василия Карловича Занфтлебена, и один даже без его бланковой надписи. В свое оправдание он относительно векселя его родственника, Панфилова, сочиняет рассказ о том, что, хотя вексель этот и был написан на имя Василия Карловича Занфтлебена, но деньги Панфилову даны им, Мышаковым, а так как о другом векселе без бланка Василия Карловича Занфтлебена нельзя было сказать того же, то оказывается, что вексель этот был получен им по примеру прочих в подарок от Василия Карловича Занфтлебена.

Как вы видите, господа присяжные, вся имущественная сторона этого дела заключается в подарках, сделанных при жизни Василием Карловичем Занфтлебеном; а если верить защите подсудимых, высказавшей предположение, что уничтожение вексельной книги принесло прямую выгоду его наследникам, то надо думать, что подсудимые, не желая остаться в долгу перед Василием Карловичем Занфтлебеном, подобным способом отблагодарили после его смерти в свою очередь подарком его наследников! Егор Мышаков, так же как и Алферов, был самым законным образом награжден генералом Гартунгом за участие в деле из денег, принадлежавших наследникам: за то, что он съездил в Петербург получить деньги по векселю Базилевского, ему дано Гартунгом 10 процентов с полученной суммы, то есть, кроме путевых расходов, еще 700 рублей серебром, так что за поездку, на которую он употребил несколько дней, он получил с лишком вдвое больше всего своего годового жалованья. При этом нельзя не остановиться на соображении следующего рода: если Мышаков служил у Гартунга на жалованьи в качестве приказчика по делам наследников, то, конечно, Гартунг не имел права платить ему сверх того за данное поручение столь крупное вознаграждение, так как исполнение этого поручения входило в круг обязанностей Мышакова, а если Мышаков получал за каждое порученное ему по имуществу Занфтлебена дело особую плату, то, очевидно, Гартунг не имел никакого основания платить ему жалованье и давать содержание из денег наследников. Но, господа присяжные, щедрость Гартунга в этом случае понятна, смысл данного им Мышакову вознаграждения весьма ясен. И Гартунгу, и Ольге Петровне Занфтлебен необходимо было привлечь и удержать Мышакова на своей стороне. Если Гартунг постарался взять к себе в услужение ничтожного сравнительно, бывшего лакея Занфтлебена, Ивана Зюзина, то тем более ему важно было иметь своим союзником Егора Мышакова, сообщничество которого было крайне необходимо, потому что Егор Мышаков скорее всех мог уличить его в преступлении; Гартунгу необходимо нужно было укрепить за собою Егора Мышакова, купить его молчание, и Егор Мышаков, видя, где он может поживиться, продал интересы своего умершего хозяина, не забывшего его в своем духовном завещании, и явился деятельным помощником Гартунга и Ольги Петровны Занфтлебен по настоящему делу.

Я старался, господа присяжные, определить степень участия каждого из подсудимых в преступлении и характер деятельности каждого из них отдельно. Я считаю себя вправе просить вас уделить мне несколько минут внимания для того, чтобы указать вам в кратких чертах на взаимные отношения по делу подсудимых друг к другу. Когда было возбуждено предварительное следствие по настоящему делу, то подсудимые сначала действовали довольно систематично, единодушно, поддерживая один другого и ссылаясь на свое право делать то, что они делали. Но в скором времени им было убедительно, фактически доказано, что то, что они называют своим правом, служило для них только покровом бесправия. Уголовным следствием был добыт против них ряд уличающих данных, раскрыты были преступные факты, остававшиеся прежде тайными, были произведены внезапные обыски, давшие обильный материал для обвинения, и в стройном до того времени хоре подсудимых послышался страшный диссонанс.. Видя неизбежную беду, они избрали себе девизом «спасайся, кто может», они не познали друг друга, и каждый стал стремиться к тому, чтобы выгородить, во что бы то ни стало, только самого себя. В массе данных ими в это время показаний они до того перепутались, что, если вы припомните содержание этих показаний, внесенных в обвинительный акт, и отчасти выслушанных вами на суде, то редко можете встретить уголовное дело, в котором бы было столько разноголосицы и противоречий в определениях и объяснениях подсудимых, как в настоящем деле. Возьмем, например, показания подсудимых по поводу похищенных векселей: лично у каждого из них, по отношению к самому к себе эти векселя являются подарками покойного, но по отношению к другому каждый из них не верит возможности такого счастья и удивляется. Так что если в способе оправдания подсудимых в личном смысле, для самого себя действовала система подарков, то относительно других была пущена в ход система полнейшего удивления и недоверия. Генерал Гартунг утверждает факт уничтожения своих векселей и переписки их на имя Ольги Петровны Занфтлебен при жизни Василия Карловича Занфтлебена, но ему кажется странным, что у Ольги Петровны Занфтлебен вдруг является пачка векселей на 81 тысячу рублей, подаренных ей, по ее словам, покойным мужем; Ольга Петровна Занфтлебен, в свою очередь, удивляется и не верит возможности передачи Алферову в его собственность векселя в 1 тысячу 500 рублей от Николая Занфтлебена; Алферов в то же время удивляется сокрытию векселя Базилевского и исчезновению векселей Гартунга и высказывает свое убеждение, что векселя эти были переписаны уже по смерти Василия Карловича Занфтлебена.