И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Свидетели Стародубский и София Пергамент , занимавшиеся в тульской конторе Оболенского письмоводством по сухарной операции, удостоверили, что князь Оболенский склонял Пергамент дать у судебного следователя благоприятное для него, князя Оболенского, но не согласное с истиной показание об отношениях его к Шеньяну по поводу вкладных билетов.

По объяснению свидетелей Вейденгаммера и Пергамент , князь Оболенский на расспросы их о том, чем обеспечены получаемые им вкладные билеты, уклонялся дать точные объяснения; свидетель же Стародубский удостоверил, что деньги, полученные от сбыта вкладных билетов, князь Оболенский употреблял на свои личные надобности, причем Вейденгаммер заявил, что вся запутанность дел по сухарным операциям произошла от личных долгов князя Оболенского, которые простирались в 1875 году до 800 тысяч рублей, а затем возросли до 5 миллионов рублей.

26 июля 1878 г. в письме своем к Шеньяну кн. Оболенский, упрекая его за перевод денег в Киев Иванову вместо Тулы, пишет: «В Туле, где несколько сот тысяч билетов заложено в банках, где банки могут во всякое время поддержать нас, более чем важно поддержать кредит. Необходимо было именно в эти дни вследствие паники, происшедшей от известных вам статей, выкупить хотя немного билетов. Тула за все отдувается, и вы знаете, сколько уже на средства Тулы выкуплено билетов и в нужное время доставлено денег, и кредит вашего банка важнее, чем беспокойство Иванова. Подумайте, что кредитом вашего банка в Туле должны более всего дорожить мы».

В письме от 5 августа 1878 г. Шеньян уведомляет Синебрюхова, что «сегодня приехал князь Оболенский, которому удалось успокоить пока тульские и орловские банки», и что есть возможность выкупить или обменять в некоторых банках вкладные билеты на векселя, вследствие чего он просит поставить бланк на вексель, уведомляя, что Оболенский дает реверс, что ответствует за платеж. В письме от 28 октября 1878 г. князь Оболенский уведомляет Шеньяна, что в Туле в банках опять ужасное волнение и паника. «Я просто теряю голову,— пишет он далее,— ибо ежедневно могут представить массу билетов. Затем еще в других местах, Минске, и проч., необходимо быстро обменять, иначе оттуда потребуют уплаты. Высылайте скорее для обмена, ибо надо все это скорее делать».

Из дальнейших обстоятельств дела нельзя не заключить с полной достоверностью, что все наиболее влиятельные и деятельные члены правления банка — Шеньян, Лангваген и Синебрюхов — были посвящены в подробности операции князя Оболенского, и что, требуя и получая билеты от Шеньяна, Лангвагена и Сутугина, он, в сущности, заведомо требовал и получал их от банка для дел, в которых он сам принимал живейшее участие. Этот вывод подтверждается и содержанием докладной записки, поданной 30 января 1879 г. князем Оболенским министру финансов, в которой обвиняемый заявляет, что «в минувшую весну ему был открыт кредит в Кронштадтском коммерческом банке под векселя, которые не могли быть своевременно оплачены, вследствие неудовлетворения его интендантством за понесенные им расходы по сухарной операции и что ввиду несвоевременной оплаты векселей банк лишен возможности свободно оплачивать свои векселя, причем существование банка без быстрой и немедленной поддержки правительством делается невозможным. В силу этих тяжких обстоятельств, вызванных несправедливым к нему отношением военного ведомства, он, как могущий нести ответственность за все последствия, ходатайствует об открытии банку особого кредита под предлагаемые им обеспечения».

V. ПРОИЗВОДСТВО ССУД ПУТИЛОВУ

На основании параграфа 17-го Устава Кронштадтского коммерческого банка учет векселей с одной подписью (соло-векселей) без обеспечения кредита процентными бумагами или товарами не допускается. Между тем при рассмотрении книг банка было обнаружено, что 19 февраля и 7 июля 1876 г. банком были учтены соло-векселя Путилова на 155 тысяч рублей, без всякого обеспечения, а так как он не возвратил выданных ему в декабре 1874 г. вкладных билетов на 40 тысяч рублей, а под соло-векселя были получены также вкладные билеты, то сумма всех билетов достигла до 195 тысяч рублей. Из них Путиловым было возвращено на 15 тысяч рублей, а на 180 тысяч рублей остаются в обращении до последнего времени. В конце 1877 г. в погашение своего долга Путилов, не имея возможности возвратить вкладных билетов, представил векселя Кобрина со своим бланком на 185 тысяч рублей и два соло-векселя, один того же Кобрина, а другой свой на 8 тысяч 956 рублей 60 коп.; прежние же свои соло-векселя получил обратно. Обе последние суммы и составляют в настоящее время долг скончавшегося в апреле 1880 г. Путилова Кронштадтскому банку.

VI. ПОЗАИМСТВОВАНИЯ ИЗ КАССЫ БАНКА

При производстве всех вышеприведенных операций члены правления Кронштадтского коммерческого банка пользовались в нем неопределенным кредитом, и произведенные ими позаимствования из кассы банка окончательно опустошили ее. Так, Шеньяном было учтено векселей, выданных ему Синебрюховым и другими лицами, на 880 тысяч рублей, а выданных им самим другим лицам векселей принято банком к учету на сумму более 900 тысяч рублей. В учетном портфеле оказалось большинство векселей, выданных членами правления банка, а именно: векселей Синебрюхова найдено в нем на 390 тысяч рублей, Шеньяна — на 200 тысяч рублей, Сутугина — на 76 тысяч и барона Фитингофа — на 2 тысячи рублей. Произведенной экспертизой обнаружено, что позаимствования Шеньяна начались с ноября 1874 г. и составляли к 1 января 1875 г. 155 тысяч 10 рублей. Все дальнейшие позаимствования в течение этого года составляют сумму 968 тысяч 39 рублей 22 коп. С 1877 года замечается сильное сокращение долга вследствие представления к учету векселей на 92 тысячи рублей. В начале 1879 года представление векселей Шеньяном приняло такие размеры, что если считать их обеспечением долга, то к 5 февраля 1879 г. обеспечение в такой форме превысило долг Шеньяна на 235 тысяч 196 рублей.

Но, чтобы определить настоящее значение такого превышения обеспечения долга, достаточно указать на следующий пример погашения его: векселя Шеньяна с бланком Сутугина на 150 тысяч рублей представлены в погашение долга Шеньяна по счету корреспондентов, вследствие чего оказывается, что Сутугин погашает долг Шеньяна его же собственными векселями. А потому погашение Шеньяном своего долга по счету корреспондентов в такой форме не может быть признано в действительности погашением. Независимо от счета корреспондентов, Шеньян пользовался кредитом по особому счету, называвшемуся «Счет князя Оболенского и Шеньяна». Счет этот в первый раз показан в 1878 г. в книге «Счета разных лиц», и по нем к 1 февраля 1879 г. осталось за Шеньяном непокрытого долга 133 тысячи 304 рубля 87 коп. Долг этот образовался от выдачи вкладных билетов, из процентов по учтенным векселям и из процентов, которые выплачивались банком посторонним лицам по предъявленным ими вкладным билетам, пущенным в оборот Шеньяном и князем Оболенским. Таким образом, банк не только не получал никакой прибыли от ссуд и Шеньяна, в форме вкладных билетов, но еще сам платил проценты за капитал, вовсе не находившийся у него в обороте.