Игорь Петин - Механизм преступного насилия

Логическое завершение разделения взаимосвязанных и взаимозависимых действий людей находит свое окончательное оформление в принятии обществом и государством уголовного кодекса, в котором дается однозначно негативная оценка предусмотренному в нем деянию, называемому при этом преступлением. Тем не менее никем открыто не отрицается, что преступление – это «социальное и правовое явление» [542]. Поэтому курс современной российской уголовно-правовой политики на ужесточение репрессии, на что, например, обращает внимание Д. А. Шестаков [543], по отношению к субъекту преступления представляется не совсем разумным. В этом автор усматривает проявление синдрома Понтия Пилата [544]. Конечно, право не может быть выше существующей нравственной и правовой культуры народа. Вместе с тем мудрость законодателя заключается не в слепом следовании общественному мнению, а в его формировании и предвосхищении конечных созидательных результатов.

Субъект преступления также является человеком, обладающим необходимыми правами и свободами. В Декларации независимости США от 3 июля 1776 г. была оптимально сформулирована самоочевидная истина о том, что «все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью» [545]. Как отмечает И. И. Карпец, «идея счастья неустранима из этики. Но счастье человека в любой социально-политической системе не может быть достигнуто с помощью принуждения» [546]. Автор обращает внимание на тенденции усиления законодательного произвола, приводящего к нарушениям прав человека, на манипуляцию сознанием людей и фактами.

С. П. Мокринский считает, что вместо действительного изучения зла и устранения его причин и условий государственная власть периодически лишь усиливает репрессии, как правило, уголовного характера и только по отношению к «лихому» человеку, применяя во все возрастающих размерах более суровые наказания, в том числе и смертную казнь. Желаемых положительных результатов с помощью репрессий добиться не удавалось, зато ущерб нравственному климату в обществе наносился весьма ощутимый. При этом сочувствующих лицам, нарушающим уголовный запрет, становится намного больше [547]. А это означает расширение социальной базы преступного насилия. История повторяется вновь. Авторы курса российского уголовного права обращают внимание на тот факт, что уголовные репрессии за последние 40 лет не только непрерывно расширялись, но и неуклонно ужесточались [548].

Следовательно, абсолютное неприятие зла в деятельности человека – это прямой путь к вражде и насилию, но под лозунгом «благих пожеланий». Такое мышление является догматическим, нарушающим законы диалектического развития и не способствующим установлению истины. В этом случае ставятся под сомнение реальное воплощение в деятельности правоохранительных органов и судов при выполнении задач уголовного права его основополагающих принципов, в частности таких, как принцип вины, принципов справедливости и гуманизма. А. А. Гусейнов отмечает, что отрицание насилия, как сугубо моральная программа, вступает в непримиримую конфронтацию с реальной жизнью [549].

Такое отношение свойственно абсолютистскому подходу к насилию [550]и подтверждается в действительности. Так, К. Сесар отметил, что карательное отношение в большей степени распространено среди судей и прокуроров [551]. По результатам проведенных нами социологических исследований, 60 % опрошенных судей, 58 % сотрудников РОВД убеждены в положительных результатах воздействия уголовного наказания. В то же время большинство самих осужденных (до 88 %), 100 % студентов юристов считают воздействие уголовного наказания отрицательным или не имеющим никакого влияния. О низкой эффективности воздействия уголовного наказания свидетельствует численность спецконтингента в исправительных учреждениях Оренбургской области за период с 1996 по 2001 г. Число осужденных, как правило, не уменьшается, увеличивается. Относительно стабильная общая цифра по всем видам колоний (в 1996 г. – 12 676, в 2001 г. – 13 815 человек) наводит на мысль об искусственности «стабилизации».

Прагматический подход позволяет более объективно относиться к насилию и «отождествляет его с физическим и экономическим ущербом, который люди наносят друг другу; насилием считается то, что очевидно является насилием – убийство, ограбление и проч.» [552]. При таком подходе в ряде случаев можно ставить вопрос об оправданности насилия в зависимости от жизненной ситуации. В уголовном праве данное положение закрепляется при помощи института обстоятельств, исключающих преступность деяния. Но реальный критерий для оценки ситуации не является бесспорным [553].

Насилием считается не только физическое, но и психическое посягательство. Однако и при физическом насилии его характер и количество зависят не от степени физической боли, а от психической составляющей. А. А. Гусейнов обоснованно обращает внимание на то, что воздействие на человека боли от случайно вывихнутого плеча и от удара дубинки омоновца совершенно различны. Если не обозначать эту разницу, то проблема отношения к насилию теряет нравственную напряженность [554], не обсуждается и не решается до конца.

Принимая во внимание социальную обусловленность поведения человека, следует признать, что любое насилие направлено не только на человека, но и на сложившиеся устои общества. При исследовании проблемы насилия не принимается во внимание то, что насилие есть один из способов, обеспечивающих господство, власть человека над человеком [555]. В свою очередь, насилие вытекает из противоположностей самого общества и государства и направлено также на порождающее их общество и государство. Материализация насилия происходит через отдельного индивида и объектом насильственного воздействия также является конкретный человек.

При рассмотрении любого явления существует еще и иной подход – конструктивно-критический , который исходит из реальности, со всеми плюсами и минусами, достоинствами и недостатками. Именно такой подход, считает В. П. Кохановский, должен быть характерен для науки [556]. По обоснованному утверждению Г. Риккерта, наука должна оцениваться по тому, способствует ли она жизненному движению или замедляет его [557]. Данный подход позволяет видеть в преступном насилии не только негативную, разрушительную силу, но и его конструктивную, созидательную роль, поскольку насилие направляется против причин, его породивших, и стремится к их устранению.

Показатели преступности являются прежде всего сигналами об определенном состоянии общества, а общество должно учитывать конструктивную роль насилия в развитии общества. Исходя из этого безнравственно наказывать только лиц, совершающих преступные насильственные действия, являющихся, по сути, лишь источниками информации неблагополучия самого общества, и наделять их отрицательными ярлыками преступников. Подобное отношению к проблеме преступного насилия увеличивает отчуждение личности и общества, что провоцирует рост насильственной преступности и не способствует устранению ее причин.