Николай Беляев - Избранные труды

Первая точка зрения имеет, на наш взгляд, два недостатка. Основной из них состоит в том, что созданные в результате судебной деятельности правоположения, о которых пишут авторы этого мнения, могут в принципе не только правильно, но нередко и неправильно раскрывать смысл соответствующих правовых норм. В истории отправления правосудия такие факты были не единичны. Очевидно, что правоположения, противоречащие смыслу правовой нормы, не заслуживают, чтобы их трактовали как «судебную практику». Вернее их признавать ошибками конкретных судов.

Недостатком этой точки зрения является также и то, что ее авторы связывают понятие «судебная практика» обязательно с толкованием норм права. Несомненно, что существует ряд законов, которые без их предварительного истолкования нельзя применить к конкретному преступлению, и в этом случае толкование уголовного закона судом необходимо. Однако речь может идти не о любом толковании, а лишь об определенных видах, т. е. тех, на которые суд имеет полномочия. Выход за пределы этих полномочий ведет уже к нарушению закона. Так, например, использование судом расширительного толкования закона недопустимо и потому не является элементом судебной практики. Алябьев, работая сторожем продовольственного магазина и находясь в ночное время на дежурстве в состоянии алкогольного опьянения, совершил из охраняемого им объекта хищение различных товаров на общую сумму 94 руб. 38 коп. При этом для проникновения во внутренний склад магазина он подобранной на месте преступления кочергой сорвал навесной замок. Преступление Алябьева было квалифицировано Президиумом Верховного Суда РСФСР по ч. 2 ст. 89 УК РСФСР по признаку применения при хищении технических средств. Пленум Верховного Суда СССР постановлением по этому делу переквалифицировал содеянное по ч. 1 ст. 89 УК РСФСР и указал: «Расценивая подобранную Алябьевым на месте преступления кочергу как техническое средство, использованное для кражи, суд допустил расширительное толкование закона, предусматривающего повышенную уголовную ответственность (ст. 89 ч. 2 УК РСФСР), и распространил его на действия, фактически под него не подпадающие». [203]

Вполне понятно, что подобные постановления не могут рассматриваться как «судебная практика». Но судебная практика толкует не только уголовный закон. Ей приходится также анализировать, взвешивать, оценивать все события, относящиеся к преступлению. А. Агапов-Иванов, В. Степанов, Л. Явич справедливо отмечают, что судебная Практика представляет собой «не только решения, в которых применение нормы к конкретному случаю происходит через суждение о норме, но и решения, где такое применение происходит через суждение о фактических обстоятельствах дела». [204]

Но и это не все, ибо после указанных толкований необходимо произвести сопоставление того или другого толкования, как бы примеривание толкования нормы к толкованию обстоятельств преступления. Совпадение трактовок при таких толкованиях может дать правильное судебное постановление, рассогласование их ведет к судебной ошибке и, в конечном счете, к нарушению законности.

Наряду с такого рода деятельностью суда имеется и другая деятельность, которая связана не с толкованием уголовного закона, а с выработкой определенных тенденций, эталонов только на применение или, иначе говоря, по «чистому» применению тех же законов. Так, например, при назначении наказаний в виде лишения свободы суды, как правило, не назначают такие сроки, как, скажем, 9 лет, 11 лет или 3 года и 7 месяцев, 6 лет и 2 месяца и т. д.

Существование подобных тенденций также характеризует «судебную практику». Другое дело, как следует относиться к подобным тенденциям. Следует ли их одобрять или порицать. Признать их противозаконными нельзя. Поэтому вывод состоит в том, что подобные тенденции представляют собой сложившуюся практику, которая нуждается в корректировании.

Сторонники второй точки зрения исходят из того, что любое никем не отмененное постановление суда есть свидетельство того, как надо разрешать на практике конкретное или подобные ему уголовные дела.

Эта точка зрения в принципе ошибочна, ибо она исходит из ложной посылки о том, что любое вошедшее в законную силу постановление по уголовному делу правильно. В действительности нередко случается так, что вошедший в законную силу приговор или вынесенное определение (постановление) оказывается противоречащим закону. Они остались неотмененными по разным причинам (приговор не был обжалован, определение не опротестовано, кассационная или надзорная инстанции сами допустили ошибку и т. д.). Следовательно, сам факт наличия действующего постановления суда по уголовному делу еще не означает, что это и есть судебная практика. Для признания его судебной практикой нужно прежде всего установить, соответствует ли оно требованиям законности.

Но это требование, на наш взгляд, является не единственным. В судебной практике встречаются по аналогичным делам законные, но противоречивые постановления. Если каждое из них признать «судебной практикой», то окажется, что по одному и тому же вопросу имеется две или даже более «судебных практик», взаимно исключающих друг друга. Но такая «судебная практика» никому не нужна, ибо она ведет не к укреплению, а к расшатыванию законности.

Совершенно очевидно, что когда обнаруживаются такие явления, необходимо сначала устранение противоречий, выработка единого судебного подхода, на базе которого только и может появиться «судебная практика».

Имея это в виду, Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении № 1 от 7 апреля 1972 г. «О работе Президиума Верховного Суда РСФСР» признал необходимым: уделить больше внимания правильному и единообразному пониманию и применению судами нового уголовного законодательства (п. 9), [205]а также правильному и единообразному разрешению принципиальных и спорных вопросов, возникающих в судебных коллегиях и судебных составах самого Верховного Суда РСФСР (ст. 7).

Неприемлема также и третья точка зрения, прежде всего потому, что ее фундаментом являются количественные показатели: совокупность, сумма и т. д. Однако в реальной действительности массовидные явления также могут быть ошибочными, и им всем могут быть присущи те же недостатки, которые мы уже отметили при рассмотрении двух предыдущих точек зрения.

Поэтому никакая совокупность постановлений сама по себе, взятая вне качественного анализа, не может быть отнесена к «судебной практике». В то же время распространенность в судебной деятельности тех или иных подходов при решении правовых вопросов может быть при определенных условиях элементом «судебной практики».