Николай Придворов - Институт свободы совести и свободы вероисповедания в праве современной России

В Своде законов Российской империи слово «еврей», как отмечает В. В. Клочков, «определяло не только национальную, но и вероисповедную принадлежность. Евреи (последователи иудаизма) в соответствии с Уставом духовных дел иностранных исповеданий могли отправлять общественное богослужение в синагогах и молитвенных школах. Вне черты оседлости устройство молелен еврейскими обществами допускалось только с разрешения министра внутренних дел» [69].

В феврале 1905 г. председатель Комитета министров и особого совещания при Комитете министров по подготовке закона о веротерпимости С. Ю. Витте представил записку «О современном положении православной церкви». В записке предлагалось изменить государственное положение церкви путем восстановления упраздненного Петром I соборного начала [70]. Петербургский митрополит Антоний в записке «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас православной церкви» ставил вопрос об уменьшении зависимости церкви от государственной власти.

Таким образом, и либеральная буржуазии, и иерархи церкви признавали наличие полной зависимости церкви от государства. В не меньшей зависимости от государства находились и конфессиональные организации всех других терпимых в царской России исповеданий.

Так, например, национальные школы для мусульман подразделялись на общие начальные (мектебе) и специальные (медресе) – для подготовки мулл. И те, и другие находились в ведении духовенства. Мектебе создавались при мечетях. Заведование ими и преподавание в них возлагалось законом на приходское (мечетское) духовенство. Мектебе и медресе учреждались высшими мусульманскими духовными органами – духовными правлениями и губернскими меджлисами и содержались на доходы от духовных имуществ и добровольные пожертвования мусульман. Указанные органы составляли проекты программ для всех духовных училищ, «имели попечение» о содержании этих училищ, осуществляли наблюдение «как за учением, так и нравственным поведением учителей и учеников». Обучение в мектебе и медресе носило исключительно религиозный характер и сводилось к заучиванию текстов духовных книг. Светским предметам уделялось крайне незначительное внимание, а их преподавание велось по средневековым учебникам.

Осуществляя русификаторскую политику, царское правительство учреждало для мусульман так называемые русско-туземные училища, однако количество их было крайне незначительным. Например, согласно отчету министерства народного просвещения за 1910 г., в Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской областях имелось лишь 89 таких школ, а конфессиональных мусульманских училищ – 11088 [71].

До 1905 г. мусульмане фактически могли обучаться только в начальных конфессиональных школах, так как действовали ограничения для их поступления в государственные средние и высшие учебные заведения. Однако и после отмены ограничений лишь незначительное число детей мусульман – как правило, из богатых семей – поступало в русские гимназии и университеты. О том, насколько «эффективной» была система образования для мусульман, свидетельствует тот факт, что в 1904 г. число грамотных среди населения Средней Азии составляло всего 5,3 % [72].

Как сообщает об этом времени С. А. Авакьян: «В период монархии государство возвело в ранг юридической обязательности указание религиозной принадлежности подданных, оставляя человеку свободу выбора исповедуемой религии, но не допуская возможности отказаться от исповедания религии, выбрать и тем более проповедовать атеистические убеждения» [73].

Таким образом, первый этап длился вплоть до февральской революции 1917 г., поскольку в этот промежуток времени безбожие (атеизм) находилось под запретом, а его сторонники преследовались государственной властью.

Второй этап в развитии юридической свободы совести в России начался с 14 июля 1917 г., когда был принят Закон «О свободе совести», который в основном повторял мартовское Постановление Временного Правительства, где в статье 1 устанавливалось: «Каждому гражданину Российского Государства обеспечивается свобода совести. Посему пользование гражданами политическими правами не зависит от принадлежности к вероисповеданию и никто не может быть преследуем и ограничиваем в каких бы то ни было правах за убеждения в делах веры» [74].

Данный Закон устанавливал для лиц, достигших четырнадцатилетнего возраста свободный переход из одного вероисповедания в другое, а также предусматривало вневероисповедное положение граждан (статьи 4, 5 Постановления), акты гражданского состояния которых должны были вестись не церковными организациями, а органами местного самоуправления (статья 8). Лица, меняющие вероисповедание или «признающие себя не принадлежащими ни к какой вере», для прекращения правовых отношений, вытекающих из принадлежности к имевшемуся вероисповеданию, должны были сообщить о своем решении письменным или устным заявлением местному судье (статья 4). О лицах, признающих себя не принадлежащими ни к какой вере, сообщалось соответствующему органу местного самоуправления (статья 5). Большое внимание Постановление уделило регламентации свободы совести малолетних (статьи 2, 3, 6, 7); начиная с девятилетнего возраста ребенка уже требовалось его согласие на переход из одного вероисповедания в другое (статья 7).

Вместе с тем, Временное правительство оставило в неприкосновенности царские законы, определяющие отношения между государством, православной церковью и другими конфессиональными организациями, сохранило правомочия государства в отношении всех церквей и «первенствующее» положение православной религии. В одном из его официальных документов подчеркивалось, что «Временное правительство сознает себя впредь до выработки Учредительным собранием новых основных законов стоящим в тесной близости к делам и интересам православной церкви» [75].

Однако перечисленные преобразования касались преимущественно защиты прав человека, а не регламентации взаимоотношений церкви и государства. Временное правительство сохранило прежние органы церковного управления: обер-прокуратуру Святейшего Синода, Департамент духовных дел иностранных исповеданий в МВД и другие. Отношение Временного правительства к церкви вписывалось в рамки его общей политики – ничего кардинально не менять до проведения Учредительного собрания. Вместе с тем, программа его реформ в этой области предполагала создание не светского, а внеконфессионального государства: в новой России должно было быть провозглашено равенство всех религий, провозглашались покровительство со стороны государства всем культам, поддержка их государственными дотациями [76].