Елена Войниканис - Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости

Отметим также поправки, напрямую не связанные со свободными лицензиями, однако без принятия которых такие лицензии считались бы недействительными. Речь идет о поправках, касающихся электронной формы договора (п. 2 ст. 434, пп. 2 п. 5 ст. 1286).

Подчеркнем, что в случае принятия поправок, легализующих свободные лицензии, Россия станет первой страной, которая на уровне закона признала действительность свободных лицензий и закрепила за ними определенный правовый статус. Легализация свободных лицензий в других странах осуществляется посредством формирования положительной судебной практики. Как указывает в своей книге «Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве» А.Г. Карапетов: «В демократическом обществе законодательный процесс крайне дорог, сложен и длителен. Процесс согласования законопроектов иногда растягивается на годы, а объемы законодательной работы растут не переставая. В этих условиях регулярно и оперативно править миллионы законодательных норм просто немыслимо. То, что во Франции делал Кассационный, в Германии – Верховный, а в нынешней России – Высший Арбитражный Суд с национальным гражданским правом, в принципе не в состоянии столь же оперативно делать законодательная двухпалатная махина. Говоря экономическими терминами, все дело в трансакционных издержках, которые при делегировании ограниченных полномочий по уточнению и развитию гражданского права на основе законодательного фундамента судам намного ниже» [775]. Это правда, что свободные лицензии как правовой феномен поставили перед юридическим сообществом различных стран множество вопросов. Однако с момента появления первых свободных лицензий прошло уже более 20 лет, и сегодня в судебной практике и в целом в юридическом сообществе экономически развитых стран уже утвердилась общая позиция относительно признания действительности существенных условий таких лицензий. Поправки в часть четвертую Гражданского кодекса РФ учитывают опыт толкования и правоприменения, который к настоящему времени накоплен в европейских странах и США. Необходимость принятия специальных поправок вызвана, прежде всего, наличием явных противоречий с действующим законодательством. Что касается судебного нормотворчества, то в России оно носит несистемный, спорадический характер, и, как показывает практика Высшего Арбитражного Суда РФ, в вопросах регулирования информационных технологий судебные акты далеко не всегда оказываются достаточно компетентными [776]. И, наконец, не стоит недооценивать значение политического решения, которое нашло свое выражение в конкретном поручении президента России.

В заключение хотелось бы обратить внимание на исключительную роль А.Л. Маковского в процессе обсуждения и принятия поправок по свободным лицензиям. Его удивительная способность схватывать суть вопроса в перспективе будущего и профессиональная смелость в значительной мере определили судьбу свободных лицензий в России, а также многих других позитивных изменений в регулировании интеллектуальной собственности.

На момент окончания работы над данной книгой проект федерального закона «О внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации, отдельные законодательные акты Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» еще находился на рассмотрении Государственной Думы.

В правовом государстве регулирование общественных отношений предполагает решение возникающих в обществе конфликтов и коллизий не на основе метода принуждения и жесткой субординации, а на основе координации и согласования интересов различных субъектов на началах юридического равенства. Право в этом смысле является поддерживаемым силой государства средством защиты и согласования правомерных интересов. Как указывает В.В. Субочев: «Сама сущность нормативного понимания права (“государственная воля общества”) уже подчеркивает диалектическое единство интересов личности, общества и государства, обусловленное в том числе их взаимополаганием» [778].

Воздействуя на общественные связи, научно-технический прогресс обусловливает дифференциацию интересов и потребностей как отдельных субъектов, так и общества в целом. Их адекватное правовое выражение становится одной из первоочередных задач, которые стоят сегодня перед государством. В рамках правовой теории, соответственно, особое значение приобретает исследование механизмов закрепления интересов в правовых нормах и существующие возможности для оптимизации законотворческой деятельности. Не меньший интерес представляет собой также взаимное влияние правовых норм и реальных интересов общества и его членов, которые подвергаются постоянной трансформации. Не только право вынуждено адаптироваться к изменяющимся интересам субъектов правоотношений, но и правосознание субъектов, в свою очередь, испытывает воздействие императивных и диспозитивных установок действующего права.

Достигнутый в процессе формирования права интеллектуальной собственности баланс интересов непосредственных созидателей интеллектуальных продуктов, бизнес-сообщества и пользователей в цифровую эпоху подвергается новым испытаниям. Не случайно в области правового регулирования результатов интеллектуальной деятельности понятие баланса сегодня приобретает особый статус [779]. В связи с появлением новых объектов регулирования содержание данного понятия требует постоянного переопределения, а его законодательное закрепление и практическая реализация – все новых усилий.

Преобразуя способы, с помощью которых информация записывается, хранится и распространяется, информационные технологии разрушают то понятие о технике, которое было положено в основу правового регулирования, обеспечивающего необходимое равновесие между защитой интеллектуальных прав и потребностью общества в доступе к результатам интеллектуальной деятельности. Неограниченной возможности копирования и размножения информации, являющейся причиной многочисленных нарушений интеллектуальных прав, соответствует столь же неограниченные и притом легальные технологические возможности по ограничению доступа к интеллектуальным продуктам в цифровой форме. Доведенная до своего логического конца каждая из приведенных возможностей нарушает установленный средствами права баланс интересов действующих субъектов.