Елена Войниканис - Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости

Право неотделимо от общесоциальных процессов и с необходимостью реагирует на происходящие изменения. Вхождение нового объекта в общую систему правовых норм сопровождается выработкой его легальной дефиниции. При этом следует иметь в виду следующие правила. Внешние по отношению к праву дефиниции (т. е. уже принятые, к примеру, в рамках научного сообщества) принадлежат иной реальности и требуют значительного преобразования, модификации для того, чтобы быть «опознанными» в правовом пространстве в качестве его составной части или элемента. Законодательство вынуждено балансировать между необходимостью быть понятным для большинства населения, т. е. избежать крайности «права для юристов», и не меньшей необходимостью заключить свои положения в стройную систему понятий и обеспечить таким образом принятие справедливых и, главное, прогнозируемых решений. Кроме того, право должно работать только с теми характеристиками объекта, которые, во-первых, являются бесспорными (по крайней мере для профессионалов в соответствующей области), во-вторых, нуждаются именно в правовом регулировании (т. е. вызывают или провоцируют проблемы, которые не могут быть решены нормативными установлениями этики, сложившихся или складывающихся обычаев, техническими средствами и пр.), наконец, в-третьих, являются восприимчивыми к правовому воздействию .

Проблема легального определения понятия «информация» является характерной чертой именно российского правового дискурса. В других странах ни ученые, ни законотворцы не считают, что отсутствие дефиниции столь широкого понятия может негативно отразиться на практике. Право не может и не должно определять максимально общие понятия как таковые и прекрасно обходится без определения таких понятий, как общество, человек, язык, культура или материя.

Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и с понятием «информация». В законодательстве различных стран можно встретить синонимический ряд (информация, данные, сведения, факты и т. п.). Приравнивание к иным понятиям и указание на безотносительность к форме представления не дают полноценного правового определения. То же самое справедливо также и в отношении понятия «Интернет». Упоминание об информационно-телекомуникационной сети или ссылка на базовый протокол (Internet Protocol) с правовой точки зрения не информативны – они позволяют лишь идентифицировать объект, но не задают правил для последующего правового анализа. В обоих случаях вместо искомой легальной дефиниции мы получаем крайне общую, ничего существенного не проясняющую, нейтральную характеристику понятия.

Конечно, определение информации, которое дано в ст. 2 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информатизационных технологиях и о защите информации» и защите информации» («сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления»), является неконкретным, но все же вполне удовлетворительным, поскольку оно лишь воспроизводит представление об информации, совпадающее с общепринятым. По своему правовому содержанию, таким образом, оно является нейтральным и служит лишь в качестве ориентира. По идее, оно и должно быть таковым, поскольку свою конкретизацию понятие информации получает только в связи с тем или иным информационным объектом («интернет-сайтом», «доменным именем» и т. п.). Гораздо более важным представляется, в частности, тот факт, что заявленный в качестве существующего и описанный в этом определении объект правового регулирования так и остается не вписанным в систему гражданско-правовых отношений [159].

Международная практика развития законодательства в сфере информационных технологий пошла по иному пути. Используя философскую терминологию, осваиваемый сегодня правом подход можно обозначить как «индуктивный». Информация как таковая остается на периферии: право всегда регулирует отношения, связанные с тем или иным информационным объектом, а не с информацией как таковой. И точно так же не случайно, что ни в одной стране мира нет всеобъемлющего (кодифицированного) законодательства по Интернету. Существующие нормативные акты регулируют частные аспекты функционирования сети: деятельность операторов, распределение адресного пространства, борьбу со спамом и т. п.

Рискнем предположить, что отсутствие работоспособных определений не является следствием отсутствия единого научного понимания понятия или невосприимчивости права к современным технологиям. Как нам представляется, любые попытки дать в законе определение наиболее общим понятиям через исчерпывающий перечень значимых для права признаков являются бесперспективными. Поиски подобных определений могут быть при определенных условиях полезны для науки, раскрывая новые аспекты изучаемого феномена, но никак не для правовой практики.

В этой связи можно вспомнить понятие семейного сходства Людвига Витгенштейна, когда множество объектов не обладают набором устойчивых типовых признаков, однако объединяются на основании фрагментарной общности: те или иные признаки являются общими для одной части объектов, другие – для другой [160]. Комментируя отказ позднего Витгенштейна от идеала точности, М.С. Козлова указывает на существование «множества случаев, для которых особая точность (математическая, логическая, техническая, лингвистическая и т. п.) не требуется вовсе и потому ее поиск становится неоправданным и смешным» [161]. Точно так же можно предположить, что не существует признаков, которые бы являлись общими для всех без исключения информационных объектов [162].

Даже самый общий взгляд на регулирование правоотношений в сфере информационных технологий (интернет-сервисов, электронной коммерции, электронного правительства, мобильных платежей и мобильной связи, социальных сетей, разнообразных баз данных и т. д.) показывает, что регулируются эти правоотношения не только традиционными правовыми инструментами, но и с использованием самих этих технологий. Более того, технологии как инструмент регулирования приобретают все большее значение.

Технологии не только ставят, но и решают правовые проблемы. Прежде всего, когда речь заходит о принуждении к исполнению каких-либо обязательств. Ощутимые результаты достигнуты, к примеру, в области защиты персональных данных в сети Интернет. Об этом свидетельствуют, в частности, доклады, которые выносятся на обсуждение на ежегодный Симпозиум по совершенствованию технологии защиты персональной информации (Privacy Enhancing Technologies Symposium) [163].

Судя по всему, запреты на обработку данных о пользователях, введенные на уровне законодательных актов или судебных решений, оказываются менее эффективными в сравнении с технологиями, которые ограничивают возможности провайдеров собирать такие данные с помощью специальных протоколов [164], шифрования и других программных средств.