Геннадий Есаков - Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

Тем не менее и в этой области уголовного права намечаются немаловажные изменения. Изначально презумпция mens rea содержательно сводилась к презюмированию требуемой дефиницией преступления mens rea во всех её аспектах из самого по себе факта осознанного и волимого совершения запрещённого деяния. Однако начиная приблизительно с первой половины XIX в., в судебной практике рассматриваемая презумпция (при сохранении в общем как доминирующего исторически сложившегося подхода) всё чаще начинает конструироваться таким образом, что презюмируемым фактом выступает уже не mens rea конкретного преступления в целом, а намеренность в отношении последствий совершённого преступления . [583]При этом, инструктируя присяжных относительно презюмирования намеренности последствий, но не mens rea как таковой, суды оговаривают, что единственным возможным правовым последствием действия данной презумпции может быть только констатация наличия у обвиняемого mens rea совершённого преступления. [584]

Таким образом, можно наблюдать обусловленное развитием психологии и привнесением результатов этого процесса в правовую науку постепенное углубление анализа понятийного аппарата mens геа в психологическом плане в противовес снижению значимости общего тезиса о моральной упречности настроя ума деятеля, дающего per se основание к выводу о наличии требуемой дефиницией преступления mens rea. Одновременно следует подчеркнуть, что теоретически подход к постулированию презумпции mens rea в общем плане не изменился, оставаясь в рамках ранее сформулированных положений о презюмировании именно mens rea совершённого преступления в целом, а не намеренности в отношении последствий деяния в частности. [585]

Итак, можно констатировать, что и учение о юридической ошибке, и доктрина тяжкого убийства по правилу о фелонии, и институт материально-правовых средств в доказывании mens rea подтверждают выдвинутый тезис о характере концептуальных основ теории mens rea в американском уголовном праве рассматриваемого периода.

Окончательный вывод, в свою очередь, заключается в том, что теория mens rea в американской доктрине уголовного права конца XVIII – конца XIX вв. не претерпевает в своей концептуальной сущности изменений по сравнению с английской уголовно-правовой доктриной XVII – третьей четверти XVIII вв. При этом постепенное развитие собственно американского права и глубинные изменения, происходящие в нём, в соединении с постоянно прирастающим массивом судебной практики создают условия для закладки на прецедентном уровне фундамента дальнейшего развития теории mens rea , что составляет предмет рассмотрения следующей главы.

Конец XIX в. в Соединённых Штатах характеризуется глубинными изменениями в концептуальных основах уголовного права, которые были вызваны следующими обстоятельствами.

Бурный экономический рост после Гражданской войны и развитие новых видов промышленной деятельности привели общество к пониманию того, что отныне причинение вреда личности и имуществу возможно не только «традиционными» злодеяниями, такими, как убийство, изнасилование, поджог или грабёж, но и часто связанными с преступной небрежностью, авариями на производстве либо ненадлежащей предпринимательской деятельностью. Ущерб же в последних случаях, в свою очередь, мог быть более опасен, если его сравнивать с проистекающим из преступлений, с которыми до этого сталкивался социум. Как ещё одно из своих последствий, экономическое развитие также породило совершенно новые угрозы, которые заключались не столько в привычной непосредственной опасности для жизни, здоровья и собственности, сколько в более неосязаемом для отдельного индивида, но гораздо более грозном для благосостояния сообщества в целом вреде, проистекающем из нарушений налогового, банковского, контрактного и антитрестовского законодательства. Так создаются предпосылки для быстрого развития корпуса преступлений mala prohibita , предназначенных защитить социум не от нанесения ему наличного, осязаемого ущерба, но, скорее, от поставления в опасность более значимых социальных ценностей.

При этом многие из них, в отличие от преступлений mala in se , сводящихся к причинению вреда, который очевидно недопустим и неприемлем, и потому заслуживающих отрицательной этикосоциальной оценки в целом, обусловливающей порицаемость настроя ума деятеля в частности, не обладают такими характеристиками, будучи морально осуждаемы лишь постольку, поскольку они уголовно наказуемы.

Всё это, в свою очередь, непосредственно воздействует на концептуальные основы и направленность американского уголовного права: вместо обуздания аморальности и наказания-возмездия моральной злобности его доминирующей целью с конца XIX в. становится защита личности и общественных интересов, предупреждение преступлений, а также исправление правонарушителей. [586]

В течение всего рассматриваемого промежутка времени уголовное законодательство Соединённых Штатов также претерпевает значимые изменения с формальной стороны. Во-первых, всё большее число штатов кодифицирует (используя данный термин в том условном понимании, что было раскрыто в предшествующем параграфе) своё уголовное право, придавая нормам общего права, развитым накопившимися за более чем столетия прецедентами, черты статутной определённости. Во-вторых, новые криминализируемые деяния отражаются исключительно (в отличие от современной рассматриваемому периоду английской практики [587]) в законодательных актах, массив которых возрастает из года в год, оставаясь преимущественно не подвергаемым кодификации. Как следствие, американское уголовное право к середине XX в. приобретает вид достаточно хаотичного нагромождения разновременного статутного законодательства, вращающегося вокруг весьма условно называемого таковым «уголовного кодекса».

На фоне отмеченных процессов и отчасти вызванное ими, в Соединённых Штатах конца XIX в. наблюдается бурное по сравнению с предшествующей эпохой развитие правовой теории и, в частности, уголовно-правовой доктрины. Способствует этому укрепление общенациональных правовых школ, становящихся центрами теоретической правовой мысли и аккумулирующих изыскания, основывающиеся на фундаментальном единстве американского права, в свете чего куда как менее значимы расхождения в законодательстве и судебной практике отдельных штатов. Начинают выходить имеющие общеамериканский охват журналы, не привязанные в изложении и истолковании права к месту своего издания: в 1887 г. появляется Гарвардское обозрение права (Harvard Law Review ), в 1891 г. – Йельский журнал права (The Yale Law Journal ), в 1901 г. – Колумбийское обозрение права (Columbia Law Review). Так возникает основа для создания единой теории, связанной не столько с уголовным законодательством конкретных штатов, сколько с лежащими в его основе и являющимися общими для всей страны правовыми идеями.