Юлия Аргунова - Врачебная тайна. Вопросы и ответы

Из материалов дела следовало, что Никифоров являлся подсудимым по уголовному делу. В ходе судебного разбирательства в связи с ухудшением состоянием здоровья он был госпитализирован в районную больницу. Прокурор Сретенского района в связи с прокурорской проверкой обоснованности госпитализации Никифорова, руководствуясь ст. 6, 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», запросил из больницы сведения о факте обращения Никифорова за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья, диагнозе, проводимом лечении, а также обязал больницу комиссионно проверить обоснованность госпитализации Никифорова. Во исполнение запроса прокуратуры главным врачом больницы было издано распоряжение, составлен акт проверки обоснованности госпитализации Никифорова в терапевтическое отделение и направлен ответ о его состоянии здоровья, диагнозе без получения письменного согласия пациента на выдачу информации, составляющей врачебную тайну.

Никифоров в своем иске указал, что ответчики (районная прокуратура и больница) допустили нарушение п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья и просил признать незаконными запрос прокуратуры об обоснованности его госпитализации и ответ на данный запрос больницы. В судебном заседании помощник прокурора пояснил, что по причине невозможности Никифорова участия в процессе по состоянию здоровья рассмотрение уголовного дела было отложено. А поскольку судебное следствие подходило к окончанию, то следовало решить вопрос о возможном учете состояния здоровья подсудимого в качестве смягчающего обстоятельства при назначении ему наказания. Поэтому прокурором был направлен соответствующий запрос в больницу.

Весьма отрадно, что при анализе законодательства суд пришел к важному выводу о том, что положения Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» не могут иметь преимущественное значение перед Законом об охране здоровья, устанавливающим основания регулирования отношений, возникающих в сфере охраны здоровья граждан в Российской Федерации.

Далее суд также правильно указал, что прокуратура не включена в перечень органов, по запросу которых допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина.

Из этого, казалось бы, мог следовать логичный вывод о незаконности действий прокуратуры, направившей запрос в больницу. Однако вместо этого суд неожиданно приходит к прямо противоположному выводу, который выводит из абсурдного, на наш взгляд, умозаключения о том, что «в запросе прокуратуры не содержатся сведения конфиденциального характера – врачебная тайна, доступ к которой ограничен Конституцией РФ и федеральными законами», и что действия прокуратуры по истребованию из медицинского учреждения сведений, составляющих врачебную тайну, в отношении Никифорова «не повлекли нарушение прав Никифорова, связанных с охраной его здоровья».

Такая аргументация представляется несостоятельной. Во-первых, действия прокуратуры все-таки повлекли нарушение прав Никифорова в сфере, регулируемой Законом об охране здоровья, – ответ на запрос прокуратуры привел к разглашению врачебной тайны. Во-вторых, врачебная тайна – это личная тайна гражданина, ее разглашение является нарушением не только прав граждан, связанных сугубо с охраной их здоровья. В-третьих, запрос о предоставлении сведений о состоянии здоровья гражданина как таковой может и должен рассматриваться с точки зрения законности. Если же в запросе еще и содержатся сведения, составляющие врачебную тайну, то это при определенных условиях может указывать на двойное нарушение законности – неправомерный запрос и незаконное разглашение конфиденциальных сведений. Однако в данном случае вряд ли запрос прокуратуры содержал сведения, не известные администрации больницы.

Вывод о незаконности действий больницы суд обосновал тем, что «на органы здравоохранения обязанность в предоставлении прокурору указанной информации не возложена, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом». Если уж быть точным, то на момент предоставления ГУЗ «Сретенская ЦРБ» в прокуратуру запрошенных сведения никаких исключений для прокуроров в Законе об охране здоровья еще и не предусматривалось.

Частичное удовлетворение иска имеет место и по другим аналогичным делам. При этом мотивировка судебных решений выглядит весьма уязвимой.

Такое решение, например, принято Калининским районным судом г. Челябинска (решение от 7 октября 2011 г. по делу № 2-3090/11).

По делу установлено, что заместителем главного врача ГУЗ «ОКСПНБ» в адрес руководства областного УГИБДД было направлено заключение КЭК о невозможности Копыловым управлять транспортными средствами и необходимости изъятия у него водительского удостоверения. В свою очередь, заместитель начальника МРЭО УГИБДД ГУ МВД России по Челябинской области направил заключение КЭК прокурору с сообщением о том, что Копылову произведена замена водительского удостоверения.

Прокурор Калининского района направил запрос главному врачу ГУЗ «ОКСПНБ» с просьбой сообщить, состоит ли Копылов на учете и, если состоит, то с каким диагнозом и с какого времени, имеется ли стойкая ремиссия, имеются ли при наличии заболевания противопоказания к управлению автотранспортом, какой категории. Главный врач ГУЗ «ОКСПНБ» предоставил прокурору ответ, в котором сообщил о том, что Копылов состоит на учете у психиатра с диагнозом «шизофрения» с 2008 г. Стойкой ремиссии заболевания не наблюдается, последняя выписка из психиатрического стационара была в марте 2011 г. К управлению авто-, мототранспортными средствами и городского электротранспорта не годен.

Прокурор подал в суд исковое заявление в интересах неопределенного круга лиц о прекращении действия права Копылова на управление транспортными средствами. Решением суда исковые требования прокурора были удовлетворены.

Копылов обратился в суд с иском к прокуратуре, МРЭО УГИБДД и ГУЗ ОКСПНБ о признании действий ответчиков, связанных с раскрытием врачебной тайны, незаконными.

Суд указал, что на тот момент федеральным законом от 24 июля 2007 г. № 214-ФЗ в п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ прокурор был исключен из перечня лиц, которым предоставляются сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина. В то же время суд сослался на ст. 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», в соответствии с которой прокурор при осуществлении возложенных на него функций вправе требовать от должностных лиц представления необходимых документов, а также на ст. 13 Федерального закона «О полиции», предусматривающую право полиции запрашивать и получать необходимые сведения. При этом суд не обратил внимание на концовку ст. 13, где указывается: «за исключением случаев, когда федеральным законом установлен специальный порядок получения информации». Такой случай, по нашему мнению, как раз и имеется в настоящем деле.