Ольга Борисова - Вопросы ответственности за имущественные преступления

Для обоснования своих претензий преступники могут использовать поддельные документы, например договоры, расписки.

Особое значение имеет рассматриваемая ситуация при совершении вымогательства с угрозой распространения определенных сведений (шантажа). Порочащие сведения или те, распространение которых грозит иным существенным вредом, могут быть ложными по своему содержанию. Шантаж часто характеризуется замаскированной угрозой, он может выражаться намеками и не выявлять агрессии субъекта. Поэтому важно отличать шантаж с ложной угрозой от мошенничества. Определяющее значение имеет при этом различие в воздействии, которое производят на потерпевшего обман и принуждение. Обман создает у потерпевшего ложное представление о наличии у субъекта оснований для получения имущества. Напротив, принуждаемая к передаче имущества или права на имущество жертва вымогательства осознает противоправность предъявленного требования. Решающим для квалификации содеянного как вымогательства выступает факт угрозы, создания у потерпевшего чувства страха. Схематично мошенническое притязание можно изобразить так: «Вы мне должны, так платите же», а вымогательское так: «Вы мне должны, так платите же, иначе я расскажу всем (или конкретному лицу) о Вашем долге (о том, что Вы не платите по долгам, о том, что я потерпел убытки по Вашей вине и т.п.)». Мы намеренно используем столь мягкие формулировки – невинные, на первый взгляд выражения в конкретном случае способны парализовать волю человека и не только заставить его передать свое имущество преступнику, но и порой втянуть его в зависимость от мошенника или вымогателя, повторяющего свои притязания.

В практике конца прошлого и начала нынешнего веков встречались такие разновидности вымогательства, которые часто использовались организованными группами с целью установления постоянного контроля над предпринимательскими структурами (так называемой бандитской «крыши»). Потерпевшему сообщалось, что его интересам угрожает опасность со стороны третьих лиц и что субъект в состоянии эту опасность предотвратить, за такую услугу и требовалось имущество 52. Решение о наличии состава мошенничества или вымогательства зависит здесь от характера и последствий восприятия данной информации потерпевшим. Если потерпевший поверил субъекту и воспринял его как избавителя от действительной опасности, то содеянное образует покушение на мошенничество, а при получении субъектом имущества – оконченное мошенничество. Если же потерпевшему ясны истинные намерения виновного и то, что угроза исходит именно от него, следует заключить, что потерпевший испытывает не заблуждение, а страх, который и должен побудить его к действию. Такое деяние является вымогательством 53.

Другой вариант сочетания обмана и угрозы предполагает использование для угрозы средств, которыми заведомо не может быть применено насилие заявленной интенсивности, то есть заведомо негодного оружия или его имитации. Данное обстоятельство имеет значение для квалификации разбоя (ст.162 УК). Оно характеризуется использованием обмана при искажении формы угрозы, но, поскольку форма связана с содержанием, обман распространяется при этом и на содержание угрозы – потерпевшему дают понять, что для хищения может быть использовано оружие.

Правовая оценка такого деяния дается с учетом разъяснения, содержащегося в п.23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»: «Если лицо лишь демонстрировало оружие или угрожало заведомо негодным или незаряженным орудием либо имитацией оружия, например макетом пистолета, игрушечным кинжалом и т.п., не намереваясь использовать эти предметы для причинения телесных повреждений, опасных для жизни или здоровья, его действия (при отсутствии других отягчающих обстоятельств) с учетом конкретных обстоятельств дела, следует квалифицировать как разбой, ответственность за который предусмотрена ч.1 ст.162 УК РФ, либо как грабеж, если потерпевший понимал, что ему угрожают негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия» 54.

Итак, Пленум Верховного Суда РФ выделяет: а) ситуацию, когда потерпевший верит, что оружие, которым ему угрожают – настоящее и пригодное; б) ситуацию, когда потерпевший распознает обман.

В ситуации «а» сила воздействия угрозы на психику равнозначна интенсивности угрозы настоящим и пригодным оружием 55. Решение о квалификации такого деяния без признака «применение оружия» основывается лишь на отсутствии у субъекта намерения причинить данным предметом вред здоровью потерпевшего. Однако в насильственном преступлении намерение действительно применить насилие может возникнуть тогда, когда угроза не возымела действия, потерпевший ей не поддался, хотя и воспринял так, как желал нападавший. Намерение действительно причинить телесные повреждения вполне может не сопровождать угрозу, так как у угрозы собственный механизм преступного воздействия – психологический. Поэтому мы согласны с предложением о том, чтобы исходить из восприятия потерпевшим имитации как настоящего оружия и квалифицировать разбой по ч.2 ст.162 УК РФ, рассматривая при этом имитацию и пр. как предмет, используемый в качестве оружия 56.

В ситуации «б» угроза утрачивает интенсивность, свойственную угрозе в составе разбоя, поэтому Пленум Верховного Суда РФ предлагает применять в данном случае ст.161 УК РФ. Следует отметить, что данная рекомендация дана Пленумом впервые, хотя вопрос об имитациях оружия рассматривался и в более ранних актах этого уровня. По нашему мнению, обнаружение обмана потерпевшим может привести к следующему развитию событий:

1. Угроза применением насилия все же воспринимается как реальная, но уже как угроза насилием, не опасным для жизни или здоровья. В этом случае грабеж, если он окончен, должен квалифицироваться по п. «г» ч.2 ст.161 УК.

2. Угроза после ее разоблачения потерпевшим вообще утрачивает для него реальность. В этом случае грабеж, если он окончен, должен квалифицироваться по ч.1 ст.161 УК.

3. Потерпевший, уяснив, что нападающий не так опасен, как он пытается внушить, оказывает сопротивление изъятию имущества или прибегает к каким-либо иным действиям, в силу которых грабеж не может окончиться. Деяние квалифицируется по ч.3 ст.30 и ч.1 ст.161 УК – покушение на грабеж.

Необходимо отметить, что в приведенном фрагменте постановления Пленума Верховного Суда РФ рекомендуется не считать демонстрацию оружия при разбойной угрозе применением оружия. Подобная рекомендация вряд ли может быть признана обоснованной. Демонстрация оружия увеличивает интенсивность угрозы, силу ее воздействия на психику так же, как выстрелы или нанесение ударов оружием увеличивают опасность насилия. Вот как трактует применение оружия при разбое судья Верховного Суда РФ В.П. Верин: «Под применением понимается не только факт физического воздействия, но и попытка нанесения оружием или упомянутыми предметами повреждений потерпевшему, а также демонстрация их лицам, подвергшимся нападению, или третьим лицам, свидетельствующая о готовности преступника пустить их в ход» 57. Данная трактовка представляется правильной.