Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел
- Название:Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Автограф
- Год:2001
- Город:Тула
- ISBN:5-89201-029-5, 5-89201-028-7; 1/1/2001 г.
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел краткое содержание
Уникальная монография английского юриста XIX века служит и сегодня блестящим руководством к ведению дел гражданских и уголовных. Правоведы девятнадцатого столетия считали это сочинение «украшением судебной литературы».
После 1911 г. книга не переиздавалась на русском языке.
Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Это дело привычки,— сказал он.— Немножко практики, и все идет как по маслу. Прежде-то я немало времени тратил на всякие местные осмотры и расчеты; а теперь это другие за меня делают — те, кто с противной стороны выступает; я слушаю их объяснения, беру их цифры,— считаю, что эти цифры для них хорошие,— и скидываю с них три четверти; выходит и для нас неплохо».
Мне пришлось однажды прослушать перекрестный допрос одного кирпичного заводчика, вызванного в качестве сведущего лица со стороны железнодорожного общества, по поводу отчуждения земельного участка, занятого кирпичным заводом. Привожу некоторые из ответов этого «эксперта»: «Я пришел сюда, чтобы удостоверить убытки, понесенные истцом вследствие отчуждения земли, занятой его кирпичным заводом; я живу в NN. у меня там большой кирпичный завод; железная дорога, которая является ответчиком по этому делу,— один из крупных моих покупщиков; могу почти сказать, что я на нее только и работаю; истец выделывает свой кирпич в Мидл-Эссексе; между его кирпичом и кирпичом, который выделывается в NN. нет ничего общего: разная выработка; я о выработке кирпичей в Мидл-Эссексе ничего не знаю; знаю только, что там их работают не так, как у нас. Мне не приходилось наблюдать выработку кирпича в Мидл-Эссексе. Хуже, чем у истца, я кирпича не видал. Он ничего не стоит. В этом году хороший кирпич не дает барыша; за последние три года барыша не было; в будущем году будет убыток. Если истец будет утверждать под присягой, что имел в этом году прибыль от своего завода, и докажет это своими торговыми книгами, я не поверю ни ему, ни его книгам, не поверю ничему, что бы он ни представил суду. Я не верю ему, когда он удостоверяет под присягой, что затратил деньги на устройство завода на его земле. Я считаю, что для истца было выгодно, что его земля и завод отошли под железную дорогу; это положит ему деньги в карман помимо всякого вознаграждения за отчуждение».
Этот господин много раз появлялся в суде по делам об отчуждениях со стороны одного железнодорожного общества с целью сбить оценку, хотя ни один судья, дороживший своим достоинством, не мог придавать его объяснениям ни малейшего значения. Нет нужды прибавлять, что он умел делать кирпичи без соломы; соответственно этому в его заключениях не хватало некоторого качества, необходимого для их прочности. Не всякий кирпичный заводчик говорит правду на суде.
21. ГРАФОЛОГ
Разбирается дело о предумышленном убийстве. За свидетельской решеткой появляется господин с умным лицом и проницательными глазами. Его уверенный взгляд сразу внушает вам доверие. В нем есть что-то ученое и даже философское. Это, вероятно, и есть тот самый человек, которому дано умение читать «проповедь по камням, убийство по любовным письмам и развод по всяким неодушевленным предметам»?
Взгляд его обращен в сторону адвоката, приступающего к перекрестному допросу, и в этом взгляде можно прочесть приблизительно такой монолог: «Посмотрим-ка, что это за птица. Сейчас увидим. Ага! молокосос. Много мы таких видели. Посмотрим, посмотрим. А! вот ты с чего начинаешь? Ну, это не страшно. Я с первого слова вижу, что в нем есть. Мне только взглянуть — и прочел, что у него на лице написано: почерк виден».
«Сколько времени я занимаюсь каллиграфической экспертизой, сэр? Как сказать? Я уже привык к этому вопросу; раз тысячу слыхал его в этом зале.— Невзирая на это обстоятельство, он, однако, не спеша складывает свои выхоленные руки над книгой, которую держит перед собой, прикрыв левую правой, смотрит в потолок, как если бы никто никогда не задавал ему столь глупого вопроса, и ему приходится заняться вычислениями сроков.— Тридцать пять лет, сэр».
Он вынимает свое pince-nez, притрагиваясь к нему с осторожностью человека, привыкшего обращаться с хрупкими вещами. Золотой кончик покоится на средней фаланге среднего пальца и слегка придерживается большим; указательный палец грациозно прикасается к ободку стекол. Эти стекла существенный элемент в его заключении, и он с язвительным, ученым, почти математическим видом помахивает ими в сторону молодого адвоката. Берегитесь этой благодушной улыбки, о мой юный, доверчивый друг! Казалось бы, дно насквозь видно, а до дна очень далеко! Знакомы вы с такими местами, где над омутом поросла пушистая травка и мелькают голубые незабудки и желтенькая куриная слепота? Смотрите под ноги, молодой друг; у вас в руках ценная ноша: человеческая жизнь.
Да, подсудимого обвиняют в убийстве, и улика — почерк. Эксперт должен установить виновность. «Нет, нет,— говорит он про себя,— отнюдь не я. Мне дают образцы почерков и спрашивают моего заключения; я говорю: это почерк подсудимого. Вы говорите: если это писал он, он виновен. Так скажут и присяжные». Тонкое различие! Но позвольте спросить, г-н Непогрешимый, прежде чем высказать свое заключение: знали вы или не знали о том, к чему оно должно было привести?
Опасный вопрос. Посмотрите: эксперт по-прежнему изящно играет своими незаменимыми стеклышками; но он вместе с тем следит за вами, как врач за выражением лица своего пациента; он уже приводит свои «научные основания» в боевой порядок. Можно ли задать ему столь существенный вопрос в такой форме? Нет! Он видит, что вам нужно,— он прочтет вашу мысль в этих словах, как сквозь хрусталь. Надо утаить ее от него так, как будто вы через него пересылаете присяжным шифрованную телеграмму, которой он не должен прочесть. Ответ на этот вопрос, если вы сумеете предложить его в надлежащей форме, может быть, лежит у самого основания вашей защиты.
Знал ли он о том, к чему должно было привести сличение почерков? Если вы не умеете задать вопрос в иной форме, лучше не спрашивайте вовсе; он категорически ответит: нет. Он принимал присягу и рассуждает по научным данным, а не как-нибудь иначе. Не забывайте этого. Одна точка над «1» может решить да или нет. Он из такой точки умеет извлечь убийство, как из черты буквы — прелюбодеяние.
Вам надо выяснить, что именно могло оказать влияние на него и толкнуть в определенную сторону его заключение о петле в букве «С» или о загибе в букве «У». Откуда родилось у него предположение, что это мог быть почерк подсудимого? Знал он о том, что совершено убийство?
«Да, но не знал, что оно составляло предмет исследования по настоящему делу».
Заметьте себе этот ответ и повторите свой вопрос. Никто, конечно, не говорил эксперту про убийство, когда ему вручили образцы почерка; ему не сказали, что это почерк обвиняемого, что ему предстояло сличить его с роковой запиской. Я могу сказать вам, почему никто не говорил ему об этом, ибо вам надо иметь это в виду с самого начала перекрестного допроса. Нет ничего легче, как найти сходство в почерках людей, принадлежащих к одной общей группе лиц, в почерках мальчиков и девочек, учащихся в одной школе, и даже в почерках лиц, служащих в одном учреждении, и потому вы легко можете признать рукописи двух или трех разных лиц за описание одного человека. Мальчики подражают своим учителям, девочки — учительницам; младшие писцы подражают старшим. Не забывайте также, что в этих случаях люди подражают именно так называемым особенностям, эксцентричностям почерка.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: