Евгений Ищенко - 101 миниатюрный детектив

Известие о том, что Луганова «пырнули ножом», поступило на станцию скорой помощи в двадцать два часа тридцать минут, а через три минуты об этом уже знали в районном отделе милиции. Вскоре на место происшествия выехала следственно-оперативная группа, но к тому времени потерпевший, не приходя в сознание, скончался.

Следственный осмотр этого места практически ничего не дал. Не было обнаружено ни следов борьбы, ни следов крови, ни орудия преступления. На трупе была одна-единственная узкая рана на правом боку, из которой кровь почти не шла. Другие телесные повреждения отсутствовали. Подтеки крови из раны шли не вдоль, а поперек тела. Это давало основания предположить, что Луганов после ножевого удара упал и больше не двигался. Его смерть, по заключению судебно-медицинской экспертизы, наступила от обширного внутреннего кровоизлияния вследствие повреждения брюшной части аорты. Все это говорило о том, что Луганов не ожидал нападения, не защищался от злоумышленника и умер на том месте, где получил ножевой удар.

Но это место находилось на пересечении трех улиц, рядом с конечной остановкой маршрутного автобуса, а потому было открыто для обозрения со всех сторон. Луганова здесь многие знали в лицо. Было еще довольно светло. И тем не менее очевидцев происшедшего оперативникам сразу выявить не удалось. Кто мог ударить Луганова ножом? Само собой напрашивалось предположение: тот, кто был с ним за несколько минут до смерти, — Кулачков. Все говорило против него. Той же ночью его задержали по подозрению в умышленном убийстве Луганова.

Утром, проспавшись и жестоко страдая от похмелья, он на первом допросе отрицал свою вину в убийстве товарища, правда, не очень настойчиво. Из его показаний следовало, что, расставшись с ним возле автобусной остановки, он пешком пошел к матери, у которой хранились запасные ключи от квартиры, а когда от нее вернулся домой, его уже ждали сотрудники милиции. Следов крови и каких-либо телесных повреждений на нем не было. Но если он ударил потерпевшего ножом неожиданно, их и быть не могло.

Свидетельница Гусова, выявленная оперативными работниками при дополнительном поквартирном обходе, буквально за десять минут до обнаружения Луганова женой видела его живым и невредимым именно на том самом месте в обществе мужчины в черной рабочей куртке. Кулачков как раз и был одет в такую куртку. Узнав об этом, задержанный уже на следующий день попросил ручку и бумагу, чтобы написать «явку с повинной».

В ней он признался в убийстве Луганова, который якобы приревновал его к своей жене Ирине. На этой почве между ними возникла ссора. Луганов, более сильный физически, напал на него, а он, обороняясь, ударил его в бок перочинным ножом. Подтвердил он свои показания и при выходе на место происшествия, причем правильно показал место, где был обнаружен смертельно раненный им Луганов. Правда, он не смог вспомнить, куда выбросил нож, но этот провал в памяти мог быть и преднамеренным.

Чего, кажется, копаться в этом ясном как белый день уголовном деле? Есть обвиняемый, который признался в убийстве и показал место своего злодеяния, нашлась свидетельница, видевшая его там вдвоем с потерпевшим, все есть. Более того, Сивков, участвовавший в распитии водки в лесопосадке, заявил, что Кулачков резал закуску — хлеб и огурцы — своим перочинным ножом. При обыске в квартире Кулачкова этот нож нашли, а судебно-медицинская экспертиза пришла к заключению, что им могло быть причинено смертельное ранение Луганову.

И все же у следователя не было уверенности, что перед ним — убийца. Его настораживало то, что Кулачков начинал путаться именно тогда, когда речь заходила об обстоятельствах совершенного преступления, которые он должен был запомнить даже в пьяном виде. Мог ли он, пырнув друга, не запомнить, где выбросил нож? Мог-то мог, но почему этот нож оказался у него дома?

Объясняя пробелы в своих показаниях, Кулачков ссылался на опьянение, давнюю травму головы, на то, что все происходило как во сне — очень быстро, потому он так смутно помнит детали происшедшего. Следователь, однако, путем допросов установил, что Кулачков вообще никогда не напивался допьяна, не ругался и не скандалил в семье, был дисциплинирован, активно участвовал в общественной жизни коллектива (так значилось в присланной с завода производственной характеристике), по работе замечаний не имел. В прошлом он перенес две тяжелые полостные операции, всячески избегал конфликтов, прежде никогда ни с кем не дрался и даже не ругался.

Трудно было поверить и тому, что тщедушный, низкорослый Кулачков мог подраться с атлетически сложенным Лугановым и не получить при этом никаких телесных повреждений. Арестованный, однако, стоял на своем. Тогда следователь назначил еще одну экспертизу ножа — физико-техническую, а затем его биологическое исследование. Они не подтвердили, что найдено орудие убийства, — на нем не оказалось ни следов крови, ни микроволокон одежды потерпевшего.

Дело пора было направлять в суд, а сомнения не только не покидали следователя, но и все более укреплялись. Если верить Кулачкову, ссора между ним и Лугановым была вызвана ревностью последнего и возникла внезапно, когда они шли от угла дома до автобусной остановки, то есть всего около сорока метров. Потом ссора переросла в драку, которая для худосочного Кулачкова обошлась вообще без телесных повреждений. Чтобы драка дошла до поножовщины, нужна была вспышка острой обоюдной ненависти, которая одним ударом ножа в бок едва ли могла разрядиться.

«Конечно, — рассуждал следователь, — видя, что Луганов упал, Кулачков мог опомниться. И что же он тогда сделал? Нет, он не бросился помочь товарищу, с которым проработал бок о бок многие годы, но и не поспешил скрыться, а побрел не торопясь через весь город за ключами от своей квартиры. Примерно через час после убийства он как ни в чем не бывало пришел к матери, поговорил с ней о том о сем и даже не попытался убежать от работников милиции, хотя от соседей узнал, что те ждут его.

Но, может, он уже раскаялся в содеянном? Ничуть не бывало! На первом допросе он не признавал себя виновным в убийстве. Чтобы так себя вести, сохраняя полное спокойствие и невозмутимость, нужно либо обладать особым опытом и дерзостью преступника, либо быть не вполне нормальным. Однако ни ранее судимым, ни психически больным Кулачков не был. Но если убийца не он, то кто же тогда зарезал Луганова? И почему Кулачков оговорил себя?»

Если убийца — другой человек, в чем следователь теперь почти не сомневался, то события на месте происшествия должны были развиваться стремительно, иначе они обязательно привлекли бы к себе внимание. Шум, крики, возня, обычно сопровождающие любую драку, не остались бы не замеченными жителями домов, расположенных в непосредственной близости от места трагедии, людьми, стоявшими на остановке.