Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Ни ваш паспорт, ни язык, выученный в раннем детстве, не имеют никакого отношения к вашей компетентности как переводчика. Важно лишь, свободно ли вы владеете — или полагаете, что свободно владеете, — языком, на который переводите. Называть его родным не помогает, еще меньше помогает утверждение, что переводить можно только на материнский язык. Существует столько разных способов почувствовать себя в языке «как дома», что не имеет никакого смысла разбивать говорящих на две категории — носители и неносители, — как бы широки ни были определения этих категорий.

Принято считать, что переводить можно только при условии, что ты прекрасно знаешь оба языка, но во многих областях это не так. Например, перевод поэзии, пьес и субтитров к фильмам часто выполняется совместно. Для одного партнера родным является язык оригинала, L1, а для другого — язык перевода, L2; кроме того, оба должны знать какой-то общий язык — обычно, но необязательно, это L2. А еще переводчик на целевой язык должен быть или считать себя экспертом в языке жанра — как драматург, или поэт, или умелый выразитель смысла в сжатых субтитрах и так далее. Даже в переводе художественной прозы есть знаменитые переводческие команды: например, Ричард Пивер и Лариса Волохонская вместе заново перевели многие классические произведения русской литературы. Другого рода партнерство использую я при переводе романов Исмаиля Кадаре, написанных на албанском — языке, которым я владею лишь на уровне разговорника. Я беру за основу французские переводы скрипача Теди Папаврами, а затем задаю вопросы на французском Папаврами и Кадаре, который знает французский достаточно хорошо, чтобы обсуждать аллюзии, отсылки, стиль и прочее.

За пределами Западной Европы предубеждение против переводов на неродной язык менее распространено, а в некоторых местах совершенно отсутствует. В течение долгих десятилетий Советский Союз настаивал, что выступления его делегатов в ООН должны переводиться не носителями других официальных языков, а носителями русского, профессиональными переводчиками на испанский, французский, английский, арабский и китайский. В московской переводческой школе в оправдание этой политически мотивированной практики была создана теория — или скорее легенда, — согласно которой главным навыком устного переводчика является его доскональное понимание оригинала {34} 34 Чернов Г. В. Основы синхронного перевода. М.: Высшая школа, 1987. С. 5–8. . Большинство профессионалов не разделяют эту точку зрения, считая, что для выполнения непостижимо тяжелой нагрузки на мозг, какой является синхронный перевод, необходимо автоматическое владение целевым языком, — однако более сорока лет в русских кабинах ООН действительно работали L2-переводчики, которые очень хорошо справлялись со своей задачей {35} 35 Виссон Л. Синхронный перевод с русского на английский: приемы, навыки, пособия. 7-е изд. М.: Р. Валент, 2007. С. 15, 16; краткое изложение по-английски см. в статье Линн Виссон: Visson L. Teaching Simultaneous Interpretation into a Foreign Language // Мосты: журнал переводчиков. 2009. № 2 (22). С. 57–59. .

Письменный L2-перевод — перевод на «неродной» язык — широко распространен за пределами небольшой группы языков Запада с их устоявшейся традицией изучения иностранных языков в школе и долгой историей взаимных переводов. Лишь немногие «свободно» пишущие на английском, французском, испанском или немецком бегло читают на тамильском, тагальском, фарси или языке волоф; еще меньше среди них тех, кто хотел бы посвящать свое время переводам. Для пишущих на этих и многих других языках мира единственная возможность обратиться к международной читательской аудитории — перевести свое произведение на мировой язык, выученный в школе, в путешествиях или в эмиграции. Этот шаг может оказаться губительным. Современные L2-переводы из Китая и Албании печально знамениты своим ужасным качеством. Самые глупые ошибки перевода в рекламных брошюрах и объявлениях для туристов явно сделаны L2-переводчиками. Однако тщетно было бы настаивать на том, чтобы все межкультурные коммуникации в мире базировались на L1-переводах, без сопутствующего требования: чтобы в образовательной системе каждого из восьмидесяти основных языков общения значительные ресурсы выделялись на подготовку семидесяти девяти групп квалифицированных L1-переводчиков в каждом выпуске студентов. Единственная альтернатива этой утопии — выработка у носителей целевых языков большей терпимости и доброжелательности в отношении переводов на английский, французский, немецкий и так далее, сделанных L2-переводчиками, которые прикладывают огромные усилия, чтобы их понимали.

Независимо от того, кто сделал перевод — носитель языка L1 или L2, — адекватный перевод передает значение высказывания, сделанного на иностранном языке.

Это звучит довольно прямолинейно и полностью соответствует описанию услуги, которую предлагают современные устные и письменные переводчики. Однако это не обеспечивает адекватного понимания того, что такое перевод, потому что значение высказывания — вещь неоднозначная. То, что мы говорим или пишем, значит сразу много всего. Высказывание имеет массу разнообразных значений. Значение значения — звучит пугающе, но невозможно изучать переводы, обходя эту тему стороной. Это может показаться философской головоломкой, но на самом деле каждый перевод ее решает.

Очевидно, что значение — это больше, чем просто значение слов. Вот вам наглядная иллюстрация. Джим отправился в поход с друзьями. Он отстал от группы, сбился с пути, заблудился в лесной чаще — но вдруг почувствовал запах кофе. Что это значит? Это значит, что лагерь неподалеку. Для Джима это имеет подлинное и огромное значение — но оно никак не связано со словами.

Значения, которые вещи имеют сами по себе, называются симптоматическими. Запахи, звуки, физические ощущения, присутствие того или иного естественного или искусственного объекта всегда имеют симптоматические значения. В повседневной жизни мы сталкиваемся с тысячами такого рода ключей, но обращаем внимание лишь на те, которые снабжают наш мир интересующими нас значениями. Аналогичным образом любое высказывание имеет симптоматическое значение уже по одному тому, что оно произнесено. Если я захожу в кафе и заказываю эспрессо, что это значит? Симптоматическое значение этого: я говорю по-английски, бариста говорит по-английски и так далее. Это очевидно. Чаще всего симптоматическое значение высказывания слишком очевидно, чтобы обращать на него внимание. Но не всегда.

В фильме «Большой побег», снятом Джоном Стёрджесом в 1964 году, рассказана почти реальная история массового побега заключенных из немецкого лагеря для военнопленных. Руководитель заговора майор авиации Бартлетт, хорошо владеющий французским и немецким, вместе с капитаном авиации Макдональдом, который говорит только по-английски, через туннель добираются до побережья Ла-Манша. Одетые как французские бизнесмены, они стоят в очереди на автобус, который должен повезти их дальше. Происходит проверка документов. Бартлетт успешно проходит ее, объясняясь на хорошем французском и немецком. Он уже начинает входить в автобус, когда хитроумный полицейский желает им обоим счастливого пути — по-английски ! Стоящий на ступеньке Макдональд оборачивается и, улыбаясь, выпаливает тоже по-английски: «Спасибо!» — что кладет конец его большому побегу. Беглецов ловят не из-за лингвистического значения слов полицейского или ответа Макдональда, а из-за симптоматического значения используемого языка.