Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Такое описание лексической энтропии может привести читателя к нравоучительному заключению, что изоляция — это плохо, потому что она ведет (как видно из последующих событий) к оскудению и смерти языка, связанной с ним культуры и в конце концов к исчезновению всего народа. Но Перек пресекает такое рассуждение в корне:

Из всех отличительных свойств жизненного уклада кубу лингвистический аспект известен лучше всего, поскольку Аппенццелл его детально описал в длинном письме шведскому филологу Хамбу Таскерсону… Кстати, Аппенццелл отметил, что эту лингвистическую особенность можно обнаружить и в Западной Европе, у какого-нибудь столяра, который, подзывая своего подмастерья со специальным инструментом, имеющим конкретное название — пазник, пазовик, фуганок, крейцмейсель, шерхебель, зензубель и т. д., — скажет просто: «Дай-ка мне эту фиговину».

Немногословный столяр Перека может служить предостережением тем, кто поднимает излишний шум по поводу оскудения языка, к примеру, у современной молодежи. Профессиональное мастерство столяра никак не зависит от слов, которыми он говорит о своей работе, потому что между языковой энтропией и большинством других культурных богатств нет причинно-следственной связи. Исчезновение слов или их замена менее точными никак не отражается на том, что люди умеют делать.

Точно так же не стоит полагать, что изоляция приводит к увяданию и смерти языков. На самом деле изоляция может быть самой плодородной почвой для диверсификации и обогащения речи — хорошим примером может служить возникновение несметного множества жаргонов, которые порождаются группами подростков в любой культуре.

Вообще говоря, контактируя с другими людьми, в том числе говорящими на других языках, мы успешно справляемся с кучей задач, которые вообще не нуждаются в словах.

Мой отец однажды поехал в Португалию. Распаковав чемодан, он понял, что забыл взять с собой домашние тапочки. Он вышел на улицу, нашел обувной магазин, выбрал нужные тапочки, попросил продавца принести его размер (39Е), оплатил покупку, проверил сдачу, выразил свою благодарность, попрощался и вернулся в гостиницу — и все это не сказав ни единого слова ни на каком языке. Должно быть, у каждого в жизни был подобный межкультурный безъязыковый контакт. Да, мы пользуемся языком для общения, и этот язык, несомненно, влияет на то, что, кому и как мы говорим. Но это только часть картины. Сводить понятие общения к письменному или даже устному языку так же нелепо, как изучать питание человека по меню мишленовских ресторанов.

Между словами и понятиями — как и между речью и коммуникацией — не всегда есть соответствие. Хуже того. Не у всех слов вообще есть осмысленная связь с понятиями.

Чарльз Кей Огден, знаменитый своей эксцентричностью соавтор книги «Значение значения», полагал, что большая часть проблем этого мира вызвана как раз заблуждением, что если есть слово для обозначения вещи, то и вещь обязана существовать. Это явление он назвал «магией слова». В качестве примеров таких «магических» слов и выражений он приводил «левитацию», «реально существующий социализм» и «безрисковые инвестиции». Их нельзя назвать просто выдумками — это иллюзии, порожденные и закрепленные лексиконом. По мнению Огдена, магия слова поощряет лень, мешая нам подвергать сомнению скрытые в словах утверждения и позволяя словам манипулировать нашим мышлением. Памятуя об этом, нам и следует задаться вопросом, существует ли перевод. Иными словами, является ли «перевод» реальной вещью, которую можно идентифицировать, определить, исследовать и понять, — или это просто слово?

В английском, как и во многих других языках, слово, обозначающее перевод, — чудище о двух головах. Перевод ( a translation ) означает продукт — любое сочинение, переведенное с другого языка; и в то же время перевод ( translation , без артикля) — это процесс, в результате которого возникает перевод. Эта двойственность не вызывает затруднений у говорящих на языках, в которых есть целый ряд терминов, обозначающих как сам процесс, так и его результат (как в большинстве западноевропейских языков). В частности, английские слова латинского происхождения с окончанием на — tion почти всегда обозначают и процесс, и его результат: abstraction (процесс абстрагирования) и an abstraction (абстракция), construction (процесс строительства) и a construction (постройка) и т. д. Аналогичным образом кулинару, ведущему курс французской кухни, нет необходимости объяснять своим слушателям, что французское слово cuisine (кухня) обозначает не только место для приготовления пищи, но и результаты этого процесса: haute cuisine (высокая кухня), cuisine bourgeoise (простая, здоровая пища) и т. п. Так что отличить одно значение слова перевод от другого несложно. Важно только все время помнить о существующих различиях и не путать одно с другим.

Со словом перевод связана другая трудность. Переводом принято называть самые разные тексты: книги, контракты на покупку недвижимости, руководства по обслуживанию автомобилей, стихи, пьесы, законодательные акты, философские трактаты, этикетки на компакт-дисках, веб-страницы и много чего еще. Что общего у всех этих текстов, что заставляет нас объединять все это под названием «перевод»? Многие лингвисты скажут, что переводить каталог — совсем не то же самое, что переводить стихотворение. Почему мы не используем разные слова для описания этих разных действий? В некоторых языках не поленились подобрать разные слова для всего того, что по-английски называется «переводом». Вот, например, основные слова, используемые в японском:

Если мы обсуждаем полный перевод, то мы можем назвать его дзэнъяку или канъяку … Первый перевод называется сёяку. Повторный перевод называется кайяку , при этом новый перевод синъяку заменяет старый к юяку. Перевод перевода называется дз юяку. Стандартный перевод, который вряд ли будут менять, называется тэйяку. Так же маловероятно, что заменят мейяку — знаменитый перевод. Когда знаменитый переводчик говорит о собственной работе, он может уничижительно назвать свой перевод сэцуяку — нескладным, т. е. «моим собственным», и это не нужно путать с по-настоящему плохим переводом, который назовут даяку или акуяку. Совместный перевод называется кё — яку или гo — яку ; черновой перевод, ситаяку , можно улучшить посредством пересмотра перевода, или канъяку , при этом он не превратится в кё — яку или гo — яку. Переводы называются по-разному и в зависимости от подхода к оригиналу: они могут быть тёкуяку (буквальный, прямой перевод), тикугояку (пословный перевод), ияку (смысловой перевод), тайяку (перевод, размещенный на книжном развороте, параллельно оригиналу) или, если это переводы Сидни Шелдона, Даниэлы Стил, Джона Гришэма или других популярных американских писателей, тё — яку (переводы, которые лучше оригиналов, — патентованное изобретение издательства Academy Press) {11} 11 Emmerich M. Beyond Between: Translation, Ghosts, Metaphors. www.wordswithoutborders.org.2009. April. .