Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

В последние шестьдесят лет объем и сфера применения международного права расширялись с огромной скоростью. Требовалось привести в соответствие разные значения слов, относящихся к различным правовым системам, или, как говорили критики этого процесса, гомогенизировать и стандартизировать само понятие закона. Ставили задачу политики, а решали коллективы юридических переводчиков. Карен Маклифф сообщает, что юридическим переводчикам, работающим в Европейском суде, известно, что правовая система Европейского союза «построена на основе некоторых модификаций права и языка разных правовых культур и разных юридических языков, объединенных в новую наднациональную правовую систему со своим собственным языком » {134} 134 McAuliffe K. Translation at the Court of Justice of the European Communities // Translation Issues in Language and Law / F. Olsen, A. Lorz and D. Stein (eds.). Palgrave, 2009. P. 99–115 (107). .

Именно это и вытекает из теории знака Соссюра. Ученые-лингвисты часто не учитывают, что при наличии достаточных усилий и политической воли построение новых систем вполне реально.

Настоящий Договор, составленный в одном экземпляре на датском, голландском, английском, французском, немецком, греческом, ирландском, итальянском, португальском и испанском языках, причем тексты на всех этих языках имеют одинаковую силу, будет сдан на хранение в архивы правительства Итальянской Республики, которое вручит заверенную копию каждому из правительств других государств, подписавших настоящий Договор. В соответствии с подписанными в 1994 году Договорами о вступлении финский и шведский тексты настоящего Договора также являются аутентичными. В соответствии с подписанными в 2003 году Договорами о вступлении тексты настоящего Договора на чешском, эстонском, венгерском, латышском, литовском, мальтийском, польском, словацком и словенском языках также являются аутентичными.

Так звучит одна из последних версий основного языкового правила Европейского союза. Исходно оно излагалось в Статье 248 Римского договора, которым в 1957 году было основано Европейское экономическое сообщество: это объединение и все его органы обязаны общаться с правительствами всех входящих в него государств на языках этих государств. Требование кажется умеренным, но на самом деле оно было революционным. В отличие от всех предыдущих империй, сообществ, конвенций и международных организаций, у Европейского союза нет одного языка или фиксированного набора языков. Союз говорит на всех нужных ему языках, каковы бы они ни были. Политическая воля привела к тому, что противоречившее грамматическим нормам утверждение «один экземпляр на датском, голландском, английском…» стало обязательным правилом.

Сначала государств было шесть: Бельгия, Франция, Нидерланды, Люксембург, Германия и Италия, а языков — четыре: французский, нидерландский, немецкий и итальянский. Но с течением времени ЕС вырос, и теперь в него входят двадцать восемь государств [135] До выхода Великобритании из ЕС. , использующих двадцать четыре языка. Однако идет ли речь о четырех или о двадцати четырех языках, революционное значение основного правила — значение, которое плохо понималось в момент принятия и до сих пор не вполне усвоено, — состоит в том, что во всем огромном документообороте ЕС нет переводов. Все тексты сразу же являются оригиналами.

Версия закона, постановления, директивы или письма, исходящих от ЕС или любого из его институтов, имеет одинаковый смысл, силу и законность независимо от языка, на котором она написана. Переводов нет, хотя все переводится. Это беспрецедентное языковое правило, по которому уже более полувека живет все больше людей.

Казалось бы, это должно было сказаться на представлениях о переводе, но по большей части этого не произошло. Поскольку — согласно традиционному подходу литературоведов и преподавателей языков — иметь больше одного оригинала текста теоретически невозможно, люди склонны либо отрицать языковую реальность ЕС, либо объявлять ее пустой тратой огромных сумм, либо предупреждать об опасностях, которыми она чревата. Однако мне пока не встретился переводчик, который отказался бы от высокооплачиваемой работы в Брюсселе или Люксембурге исходя из ее теоретической невозможности.

Языковое правило Римского договора возникло явно не в головах философов, лингвистов или переводчиков, не говоря уж о языковедах. Оно выросло из потребности дать всем участникам этого дерзновенного проекта ощущение, что все они пользуются одинаковым уважением и обладают равными правами. Уничтожить то, что я назвал переводами ВВЕРХ и ВНИЗ. Придумали правило политики исключительно по политическим причинам. Кроме того, эти политики и несколько поколений их последователей были готовы тратить значительные суммы денег на его внедрение в жизнь. В настоящее время в Главном управлении по переводам (переводческом подразделении Европейской комиссии) работают 1750 переводчиков и 600 человек обслуживающего персонала, на ежегодное производство миллионов страниц административной и юридической документации там расходуются огромные деньги — возможно, больше, чем было потрачено на переводы каким-либо сообществом ранее {135} 135 У отдельной Генеральной дирекции устного перевода тоже огромный бюджет — в настоящее время это самая большая служба устного перевода в мире. .

С 1960-х вошел в моду тезис, провозглашенный, как считается, Мишелем Фуко, что язык — это власть и что вся власть — это язык. Языковая история ЕС, как и новояз из романа Джорджа Оруэлла «1984», не опровергая этого утверждения полностью, показывает, что в конечном итоге власть — это власть. Язык подвержен политическим манипуляциям не меньше, чем любой другой вид человеческой деятельности.

Правило о равноправии языков имеет ряд интересных следствий. Оно означает, что никакой официальный текст ЕС не может быть признан ошибочным, отвергнут или хотя бы подвергнут сомнению на основании его плохого перевода с оригинала, потому что каждая языковая версия и есть оригинал. В условиях одного оригинала на двадцати четырех языках ни один из традиционных в переводческой сфере вопросов не возникает. Можно назвать это политической фикцией. Но это не теория. Это действительно работает.

На самом деле в текстах, повторенных на нескольких языках и имеющих одинаковую силу, нет ничего нового. На розеттском камне размещен указ 196 года до н. э., где на юридическом языке почтительно сообщается о налоговой амнистии, дарованной храмовым священникам Египта. Высеченный на куске базальта указ изложен на греческом койне, демотическом египетском и с помощью иероглифов. Очевидно, что он должен был иметь одинаковую силу для трех групп его потенциальных адресатов. Розеттский камень традиционно ценится как ключ к расшифровке иероглифов. Вместе с тем его можно считать и доказательством того, что, устанавливая языковое правило, создатели ЕС не ставили перед собой недостижимой цели.