Дмитрий Быков - Советская литература: мифы и соблазны [litres]

Чтоб стало в нем пусто и тихо,
Чтоб пылью осел он в траву!
…Прожить бы мне эти полмига,
А там я сто лет проживу!

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось.

Выпьем за тех, кто неделями долгими
Мерзнул в сырых блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове.
Не отступал ни на шаг.

Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград прорывался болотами,
Горло ломая врагу.

Будут навеки в преданьях прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.

Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола.
Вспомним, как русская сила солдатская
Немца за Тихвин гнала!

Встанем и чокнемся кружками стоя мы,
Братство друзей боевых!
Выпьем за мужество павших героями
И за немногих живых!

Из ящиков и бочек,
Изверженных со дна,
Мой тихий гроб сколочен
На камне Кильдина.

В нем можно распрямиться
В полроста как-нибудь,
Заснуть или напиться
И ноги протянуть.

Не пьется и не спится —
Шепчись с окном пустым,
Здесь трудно стать убийцей,
Но можно стать святым.

Вода долбит, как дятел,
По камню-голышу,
Пока еще не спятил —
Сижу, стихи пишу.

А скалы мылит ветер
Пургою добела…
Как странно, что на свете
Когда-то ты была.

И детство, и салазки,
И предрассветный бор.
Нет, я печальней сказки
Не слышал до сих пор!

<���…>

И мертвый пепел снега,
И молчаливый бред
Камней и туч – от века,
Иного мира – нет!

Не памятью-подачкой,
А бурями дыша,
Жива медвежьей спячкой
Косматая душа.

Но и во сне тревожа
Случившимся в былом,
Летит та бровь, что схожа
С распахнутым крылом…

О, как горька калина
Твоих лукавых губ!
…И вновь рассвет – как льдина,
Как море – пуст и скуп.

Справляют чайки свадьбы,
С утра стоит галдеж…
Собаку приласкать бы,
Да где ее найдешь!..

…Пройдет война, и зарастут воронки
Зеленой идиллической травой,
И защебечет жаворонок звонко
Над полосой когда-то фронтовой…

Жаль юношу Илюшу Лапшина,
Его война убила.
За что ему столь рано суждена
Солдатская могила!

Остались письма юноши домой.
Их суть прекрасна.
А та, что не успела стать вдовой,
Его ждала напрасно.

Он был когда-то маменькин сынок
И перцу до войны не нюхал.
Но был мечтатель с головы до ног.
И вышел крепок духом.

И, вылетев из доброго гнезда,
Он привыкал к недолям.
И понимал, что горняя звезда
Горит над ратным полем.

А кто сказал, что с самых нежных дней
Полезней опыт слезный
И что высокий дух всего верней
Воспитывают розгой?

В профессорской квартире, где он жил,
В квартире деда,
Бывало, сизой тучей дым кружил
И за полночь текла беседа.

Мы прямо в сад сигали из окна,
Минуя двери.
Я помню откровенность Лапшина,
Признанья в общей вере.

Вокруг весна, рассветная Москва,
Восторженные прозелиты.
Зарю поддерживали дерева,
Как темные кариатиды.

Здесь за глухим забором и сейчас —
Тишайший Институтский,
А в двух шагах, торжественно светясь,
Ампир располагался русский.

Здесь улицы и парки Лапшина,
Здесь жил он, здесь учился в школе, —
Но черной тучей близилась война.
И мы расстались вскоре.

Расстались. Как ровесники мои —
Навеки расставались.
И я не ведал о судьбе Ильи,
Покуда не отвоевались.

Прощай, Илья, прощай, Москва тех лет,
Прощай, булыжник Божедомки,
Больничный сад, где на воротах лев.
Весны блаженные потемки.

Прощай и ты, рассветная звезда,
Подобная сияющему глазу.
И всё прощай, что прервалось тогда,
Жестоко, может быть, но сразу!..