Александра Баркова - Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Ну что ж, мы с вами продолжаем посылать к чертовой бабушке хронологию. У нас снова XV и XVI век в одном. И начнем мы с вами с древнерусской «Повести о Дракуле», что само по себе замечательно, потому что у нас Дракула ассоциируется исключительно с вампирятником, массовой культурой и т. д. Но не волнуйтесь. Дракула в массовую культуру попал давно, еще в XV веке. И сначала, естественно, он попал в массовую культуру европейскую. А на Руси дело было так: думный дьяк Федор Курицын был отправлен с посольством в Европу и там познакомился с расхожими в то время мрачно-анекдотическими рассказами про Влада Цепеша, их записал, и в таком виде у нас появилась, вы не поверите, оригинальная, не переводная «Повесть о Дракуле».

Я не буду сейчас останавливаться на личности Влада Цепеша. Я напомню, что слово «цепеш» означает «прокалыватель», то есть сажатель на кол. Это никакая не фамилия, это такой милый эпитет. А «дракула» – «дракон». Нам важен не Цепеш как историческое лицо, нам важен его образ в культуре; скажу только одно: судя по всему ситуация, при которой его изобразили буквально-таки исчадием ада, в Европе была сугубо политической. Его трения с венгерским королем и прочие подобные вещи. А может быть, был просто слишком богат. В любом случае Влад Цепеш не был каким-то особенно жестоким для своего времени, он просто перешел дорогу не там и не тому, этим обессмертив свое имя, в отличие от своих антагонистов, которые более-менее благополучно окончили жизнь…

И нас он интересует исключительно как литературный персонаж.

И вот здесь происходит очень любопытное явление, потому что европейские произведения о Владе Цепеше сосредотачивались на его жестокости. Так возник сборник мрачных анекдотов о человеке, который загадывает некие загадки, и если ты не отгадал, то тебя не просто казнят, а казнят мучительной смертью (как правило, сажают на кол). А Федор Курицын делает следующую вещь. Он этот материал – мрачный европейский юмор – вдруг подает в политическом ключе. У него Дракула оказывается свирепым, но мудрым и справедливым правителем. То есть он вдруг подает все поступки Дракулы как поступки положительные, несмотря на его исключительную жестокость. Иными словами, это создание образа сильного государя, а сильный государь без большой крови не бывает.

Как у нас сообщает учебник, пока Дракула был христианским князем, то правил жестоко, но справедливо и мудро, а вот дальше он изменяет вере, отпадает от православия, после чего становится чисто жестоким и будет автором повести безоговорочно осуждаться. Я сейчас перечитала «Повесть о Дракуле» и что-то этого не нашла. В конце его жестокость сводится исключительно к тому, что он мучил зверюшек в тюрьме. Оно, конечно, защитники животных негодуют… Финал повести, несмотря на то что Дракула уже сменил веру, совершенно смазан. Очень вяленький финал. Поэтому да, факт смены веры осуждается, но не более того. Никакого радикального падения Дракулы вследствие этого не происходит, это исключительно фантазии учебника.

Забавно: я сейчас, перечитывая специально к этой лекции «Повесть», обнаружила, что, похоже, за все годы преподавания литературы я ее так и не открыла, потому что в этом не было необходимости. У меня же каждая лекция начиналась с разбора студенческих работ, а студенты в экстазе: «О, Дракула! Древнерусский Дракула! Оригинальный Дракула!» Да их же за уши не оттащить от такого. Поэтому на мой виртуальный стол ложилась куча эссе на эту тему и я, благо со студенческих лет повесть помнила, не нуждалась в тексте, чтобы эти работы проанализировать. Цитатами меня снабжали мои журналята. Как вы понимаете, «Повесть о Дракуле» в том самом контексте, о котором я говорила со студентами (почему это актуально и зачем это надо знать журналистам), конечно, одно из ярчайших произведений древнерусской литературы. Прежде всего, сам образ Дракулы. Мы оставили в стороне реального Влада Цепеша, до него нет дела уже никому, кроме историков, причем узкоспециальных. Образ Дракулы за эти века прекрасно демонизировался. И все фильмы, которые я не смотрела, но я же про них знаю, и нынешнее увлечение вампирятником… Мы с вами сейчас сталкиваемся, наверное первый раз за весь наш курс, с явлением массовой культуры. И с интересом выясняем, что массовую культуру породил не XX век, не XXI век, не Интернет – нет. Массовая культура в XV веке – это нормальное европейское явление. И даже вот на Русь немножечко зашло.

С другой стороны, вы понимаете, что понятие массовой культуры будет разным в Европе и у нас. То есть пресловутая наша учительность – она и создает феномен русской «Повести о Дракуле», которая из произведения в духе фильмов о Дракуле, то есть мрачных, готиш-ш-шных и одновременно развлекательных, – русская «Повесть о Дракуле» превращается в произведение мрачное, но остро политическое. В нее, аки кол в приговоренного, втыкается вечный русский вопрос: чему это произведение учит? В Европе всё просто: есть анекдоты, мрачные и страшные, их интересно рассказывать, они будоражат кровь. Пройдет пять веков – будут аналогичные фильмы. А у нас даже массовость заключается в воспевании идеала сильного, пусть и жестокого государя. И я вам предлагаю посмотреть на нынешнюю хоть поэтизацию образа Сталина у сталинистов, хоть на демонизацию образа Сталина у антисталинистов. Что вам меньше нравится, на то и посмотрите. Посмотрите через призму «Повести о Дракуле». И вы увидите, что это – интенция русской культуры. И корни, черт побери, и сталинизма, и антисталинизма – вот, изучаем. Когда дойдем до Галича, я буду очень сильно ругаться, у меня большие претензии к Галичу за образ Сталина. Но корни всего этого уходят вот сюда. Ничего нового, хоть с культом личности Сталина (спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство), хоть с антикультом личности Сталина (во всех бедах нашей страны Сталин виноват). Эту часовню развалили в еще XV веке.

А теперь давайте почитаем. Слабонервных просим удалиться.

« Был в Мунтьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему – дьявол. Так жесток и мудр был, что, каково имя, такова была и жизнь его ». Итак, жестокость и мудрость нам задаются с первых же строк. И дальше у нас начинаются исторические анекдоты. « Пришли к нему послы от турецкого царя и, войдя, поклонились по своему обычаю, а колпаков не сняли. Он же спросил их: „Почему… государю такое бесчестие нанесли?“ Они же отвечали: „Таков обычай…“ А он сказал им: „И я хочу ваш закон подтвердить, чтобы крепко его держались“. И приказал прибить колпаки к их головам железными гвоздиками и отпустил их со словами: „Идите и скажите государю вашему: он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, и пусть не посылает свой обычай являть другим государям“ ». Как он после этого их отпустил назад – большой вопрос. Ну так никто и не ждет от анекдота правдоподобия, особенно если анекдот садистский. После чего, как нам продолжает сообщать повесть, турецкий царь пошел на Дракулу войной. Дракула после битвы, где он ночью напал на турок и перебил их, казнит в своем войске тех, кто был ранен в спину. Кто ранен в грудь, тому воздаются почести, кто ранен в спину – тот бежал, и таких казнят.