Самуил Лурье - Полное собрание рецензий [litres]

Но есть персонажи, насчет которых – в один голос:

Л. К . Катаева я уж давно не читаю. Даже когда он не лжет, не клевещет и не антисемитничает (и не исключает меня из Союза), он – мертв. Этакий очень талантливый мертвец. Зачем его читать? Я к нему вполне равнодушна, пусть хоть на голову станет – не оглянусь.

Д. С . У него с фразой все в порядке. И вообще все в порядке – и построение, и сюжет, и лица. Но как будто внутри всего этого подохла мышь – так и несет непонятной подловатиной.

Так, слово за слово, получается не взвешенный такой путеводитель по руине, над которой еще клубится пыль. Не берите Катаева, возьмите Можаева. И зачем вам Зара Минц, если есть Лидия Гинзбург? А вот насчет Венедикта Ерофеева, Л. К., – не соглашусь: просто запах алкоголя вас раздражает, мешая вникнуть.

Вдруг забывают – то она, то он – о людях и книгах. Слышен легкий вздох, мелькает улыбка.

Л. К . Сижу у открытого окна, пахнет листвой и яблоками. Яблок нынче много. Одна яблоня доится ежедневно и дает по 5 ведер в день!

Д. С . У нас в маленьком саду пел настоящий соловей, довольно похоже. Теперь свищут какие-то безымянные птички, тоже талантливо.

Эрленд Лу. Наивно. Супер

Роман / Пер. с норвеж. И.Стребловой. – СПб.: Азбука-классика, 2004.

Реклама не терпит халтуры.

То есть, конечно же, терпит, куда она денется. Но когда товар с ходу отменяет этикетку – написано, допустим: джин-тоник, а из банки льется в глотку виски с колой, – оно, может, и вкусней, а все-таки языковые пупырышки чувствуют как бы обиду.

Сказано на обороте титула: так, мол, и так, самая известная, популярного норвежского, на дюжину языков, и встречена везде с восторгом, – отлично, why not? Нет, недостаточно, поддадим жару, намекнем на содержание: «от лица тридцатилетнего героя, переживающего „кризис середины жизни“»!

Мне-то по барабану, что за кризис, а кто-нибудь, пожалуй, из-за этих самых слов и купил.

Но его обманули. Во-первых, герою романа едва стукнуло двадцать пять; во-вторых, всем известно, какая в Норвегии продолжительность жизни. Впрочем, согласен: на арифметику плевать. Но страдания студента (точней, бакалавра – по-нашему, наверное, аспиранта) о смысле жизни – вы уверены, что это именно кризис середины? Я – не уверен. А у него от этих слов крыша съехала бы совсем.

Она и стронулась-то со стропил оттого, что вроде пора начинать эту самую жизнь – в которой другие, как рыбы в воде, – а непонятно: зачем? Кто я вообще такой, чего на самом деле хочу, и какова моя роль в мироздании? Пока не разберусь – или не объяснят, – палец о палец не ударю, и пошли вы все.

«Я постоял у окна, глядя на улицу. И вот принял решение.

Я сел на велосипед, отправился в университет и сообщил, что по некоторым обстоятельствам не могу сейчас сдать специальность.

…После этого я снова сел на велосипед, вернулся в город и свернул все дела, связанные с моим прежним существованием. Я побывал в газете, куда от случая к случаю сдавал свои материалы, и сказал, что на время бросаю писать, а может быть, и вообще навсегда. Я отказался также от комнаты, которую снимал, от телефона, рассчитался за телевизор и отменил газетную подписку.

Все остальное, что у меня было, поместилось в рюкзаке и двух картонных коробках. Коробки я поставил к родителям на чердак, а рюкзак закинул на спину, взял велосипед и поехал на квартиру своего брата.

Приехал весь в поту, сел и сижу.

Вот я и совершил наконец настоящий поступок.

Это вам не шуточки!»

Вот, читатель, вы все и поняли. Про перевод, про книгу и про героя.

Перевод приличный. Книга приятная. Герой симпатичный.

Единственное, что раздражает, – что ему действительно по паспорту 25.

Тогда как на самом деле – 17, от силы. А если говорить всю правду – не больше 13-ти.

Нет, кто спорит, все это чистая правда и страшно важно – что через сколько-то тысяч лет погибнет человечество, через столько-то миллиардов лет погаснет Солнце, да и само время, кстати, – совершенно загадочная вещь. И если дела обстоят именно так, а у вас при этом нет девушки и часов «Ролекс» (или хотя бы «Таймекс», или «Сейко», на худой конец «ТАГ-Хейер»), – то какого черта вам ходить в университет?

Несравненно лучше и даже как-то честней кататься днем на велике, а также купить мячик и по вечерам во дворе кидать его в стенку и ловить. Кидать и ловить.

И почитывать популярное сочинение о физике Вселенной. И всплакивать от навязчивого ощущения бессмысленности всего сущего. И потихоньку разбирать себя на стандартные детали: игра вроде «Лего» – только не конструктор, а деконструктор. Что, например, приводит меня в восторг? Или – есть ли на свете люди, на которых я смотрю с восхищением? (Ответ – да: это Ганди, Армия спасения, Астрид Линдгрен…) И мечтать о часах. О девушке. О друге. Об Учителе.

«Хорошо, если бы он давал мне задание, на мой взгляд бессмысленное, я злился бы и возмущался, но выполнял бы заданный урок. И затем, понемногу, после многих месяцев тяжкого труда я бы начал понимать, что во всем есть скрытый глубокий смысл и наставник действовал по заранее продуманному, точному плану. И мне вдруг открылась бы причинная связь вещей. Я понял бы суть вещей и явлений. Увидел бы логику мировых событий и человеческого поведения. Я научился бы также управлять собою и вызывать в людях проявления самого лучшего, что есть в каждом человеке, ну и так далее. И наставник сказал бы, что ему больше нечему меня учить. И на прощание он подарил бы мне что-то. Наверное, что-то большое. Может быть, автомобиль. И тогда я мог бы сказать ему, что это слишком, что такого подарка я не могу принять, но он бы настоял на своем, и мы расстались бы с ним, и прощание было бы грустным, но значительным. И тогда я окунулся бы в жизнь и, может быть, повстречал бы кого-то, желательно девушку, и создал бы семью, и, пожалуй, основал бы фирму, которая производила бы полезные товары и услуги».

В общем-то, ничего смешного. Никто, я думаю, не отказался бы от такого Учителя. И от такой жизни, в которой хотя бы проглядывал общий смысл.

И если уровень благосостояния позволяет – отчего бы человеку и не потосковать? Тем более – человек ничего не пьет крепче джина с тоником. Больше налегая на молочный коктейль.

А потом небольшая экскурсия в Нью-Йорк – развеяться. И мало-помалу все, глядишь, пройдет.

Но книга не про наивность. Про невинность. Про то, как функционирует ум, не принимающий в расчет Зло.

Как если бы в норвежских детских садах делали такую прививку, после которой Зло к человеку мало того что не пристает, – а еще и как бы исчезает для него из видимого спектра.

И это не одно лишь норвежество. Вот в Америке наш герой заговаривает на улицах с прохожими.

«Я спрашиваю людей, думают ли они, что все в конце концов будет хорошо.