Петр Моисеев - Поэтика детектива [litres]

Таким образом, в своем «недетективном детективе» (позже мы предложим более точный термин) Во соблюдает правила «честной игры», которые представляют собой неотъемлемую особенность детектива и были, безусловно, осознаны пишущим и читающим сообществами уже на момент начала литературной карьеры нашего автора!

Чтобы убедиться в этом, сравним «Тактические занятия» с «Игроками» Гоголя, которые тоже в известной степени близки к детективу – но близки как произведение, предвосхищающее этот жанр. Гоголь заставляет нас в финале полностью пересмотреть свои представления о смысле того, что мы видели; этот принцип «двойного видения» – важнейшая черта детективной поэтики. При этом мы не просто узнаем нечто новое о героях – мы именно вынуждены по-новому «прочитать» те события, которые происходили на сцене. В то же время Гоголь почти не дает нам возможности догадаться заранее о подоплеке сюжета; в этом отношении «Игроки» ближе к новелле, чем «Тактические занятия», где читатель владеет более подробной информацией, но не знает, что эта информация нуждается в дополнительном истолковании.

Наконец, Во не просто использует приемы детектива; он, в принципе, создает достаточно новаторский образ героини.

Можно проследить динамику использования женских образов в истории детектива, точнее, более или менее молодых героинь детективных произведений. Интересно, что на протяжении долгого времени молодая и красивая героиня была надежно застрахована от «назначения на роль» преступницы именно в силу своей молодости и красоты; если при этом она принадлежала к «хорошей семье», ее шансы на причастность преступлению превращались почти в ничто. Отдельные исключения (некоторые произведения Габорио, Вуд и Брэддон), во-первых, не относятся к детективному жанру в чистом виде; во-вторых, изображают чаще (хотя и не всегда) преступниц из низших сословий; в-третьих, будучи исключениями, все же подтверждают правило.

В основном приблизительно до 1920-х годов героиня застрахована от подозрений даже тогда, когда писателю было бы «выгодно» сделать ее преступницей (то есть когда это вытекает из логики сюжета, но в то же время героиня более или менее вне подозрений). Примером такой упущенной возможности можно считать, скажем, роман Р. Остина Фримена «Красный отпечаток большого пальца».

В самых крайних случаях можно было сделать героиню сообщницей преступника; даже и это было достаточно смелым шагом, на который мог пойти такой смелый новатор, как Конан Дойль, но не упомянутый уже Фримен (притом что он пришел в литературу позже Дойля).

Однако постепенно удобство использования контраста между женским обаянием и преступными замыслами стал очевиден. Но, как только это произошло, возникла другая проблема: как отвести подозрение от преступницы, коль скоро ее красота перестала выполнять эту функцию.

Знаковым здесь можно считать сюжетный ход, впервые использованный, по-видимому, Агатой Кристи в романе «Загадка Эндхауза» (1932), где девушка, подвергающаяся постоянным покушениям, как раз и оказывается убийцей, игравшей роль жертвы.

И, как и на предыдущем этапе эволюции мотива красоты в детективе, изобретение сюжетного хода привело к тому, что даже девушка в роли гипотетической жертвы не оказалась свободной от подозрений.

И именно Ивлину Во удалось впервые решить эту проблему: его героиня застрахована тем, что она не предполагаемая, а вполне реальная жертва. Мы знаем, что Джон собирается убить Элизабет… и все-таки главной злодейкой оказывается именно она. Отсюда лишь один шаг до того, чтобы сделать преступницей реальную, то есть убитую у нас на глазах героиню, что станет уже следующим шагом в истории жанра.

Однако, как бы хорошо новелла Во ни вписывалась в детективный контекст, это все же другой жанр. Можно сказать, что «Тактические занятия» отличаются от детектива типом идеального читателя. Идеального читателя детектива неплохо описал Борхес:

Есть такой тип современного читателя – любитель детективов. Этот читатель – а он расплодился по всему свету, и считать его приходится на миллионы – был создан Эдгаром Алланом По. Рискнем представить себе, что такого читателя не существует или еще интереснее – что он совершенно не похож на нас. Скажем, он может быть персом, малайцем, деревенским жителем, несмышленым ребенком, чудаком, которого убедили, будто «Дон Кихот» – детективный роман. Так вот, представим, что этот воображаемый персонаж поглощал только детективы, а после них принялся за «Дон Кихота». Что же он читает?

«В некоем селе ламанчском, которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил-был один идальго…» Он с первой минуты не верит ни единому слову, ведь читатель детективов – человек подозрительный, он читает с опаской, с особой опаской.

В самом деле, прочитав «в некоем селе ламанчском», он тут же предполагает, что события происходили совсем не в Ламанче. Дальше: «которого название у меня нет охоты припоминать…» Почему это Сервантес не хочет вспоминать? Ясно: потому что он – убийца, виновный. И наконец: «не так давно…». Вряд ли прошлое окажется страшнее будущего [112] Борхес Х.Л. Детектив, . .

Разумеется, борхесовское описание неточно: если читатель детектива не будет верить ни единому слову, он впадет в своего рода читательскую паранойю. Читатель детективов знает, что его обманут с помощью правды, и здесь Борхес ошибался. Вместе с тем читатель детективов знает, что его обманут, – ив этом Борхес прав.

Но идеальный читатель «Занятий» – это наивный читатель классических новелл… который с удивлением заметит, что читал даже не просто новеллу (о чем, повторим, он тоже не должен подозревать), а произведение, которое заимствовало у детектива ряд важнейших особенностей и не могло появиться в том мире, где детектив не существовал бы, хотя оно и не вписывается в структуру детектива на сто процентов. Короче говоря, произведение, которое уместнее всего назвать постдетективом.

Предупреждение: в этой главе раскрывается сюжетная загадка романа А. Кристи «Восточный экспресс».

Судьбы некоторых писателей сложились странно: вроде бы и счастливо… но не до конца. Речь идет об авторах, добившихся огромного читательского успеха, но при этом не вполне читателями оцененных. На первый взгляд такое невозможно: либо читатель ценит автора, либо нет. Однако возможен и третий вариант: когда писателя ценят не за то, что у него является самым интересным. Например, к числу самых популярных романов Бориса Акунина относится одна из самых слабых его книг – «Алмазная колесница». Такая же судьба постигла и ряд других писателей, в том числе работавших и работающих в детективном жанре. Не избежала этой участи и сама Королева Детектива. Думаю, не ошибусь, если скажу, что четверку самых популярных произведений Агаты Кристи составляют «Восточный экспресс», «Десять негритят», «Мышеловка» и «Убийство Роджера Экройда». Между тем популярность «Экройда» вызвана грубой нечестностью автора по отношению к читателю, «Мышеловка» вовсе не относится к тому жанру, где Кристи добилась наибольших успехов (это типичный триллер), «Десять негритят» так любимы публикой опять-таки по причине наличия в них значительного элемента триллера, а «Восточный экспресс»… о нем-то сейчас и пойдет речь.