Виктор Одинцов - Лингвистические парадоксы

Вместо толкования 'последний полк или задний' к слову ариергация царь дает: «задняя часть войска от большого войска для опасности». Чрезвычайно интересно для нас определение Петром слова ассамблея . Зачеркнуто малопонятное: «веселое собрание, или вечеря свободная» и заменено так: «волной приход всякому в чей дом в назначенное время для веселья кроме ужина». К слову атака было: «осада городовая». Петр добавил: «и наступление на неприятеля везде на земли и море». Составитель словаря писал, что глобус — «круг земный, в подобие яйца построен». Петр вместо яйца ставит яблока.

Связи слов во многих случаях трудно обнаружить. Для этого приходится идти к истокам слов, заниматься этимологическим анализом. А он требует и больших усилий, и многих специальных знаний.

Говорят, что каждое открытие начинается с удивления. В самом деле, удивится человек, казалось бы, совсем неудивительным, обычным вещам, тому, что знают, видят все: почему яблоко падает, почему небо голубое, почему листья зеленые; задумается, станет расспрашивать, читать — и сделает открытие. Даже если наука давно объяснила эти явления, все равно он сделает открытие — для себя...

Вот строчка из Маяковского: Я бы в летчики пошел... Простой вопрос: какой падеж в летчики? — Конечно, винительный! — ответят вам. Что же здесь загадочного? Давайте просклоняем это существительное: именительный (кто?) — летчики; родительный (кого?) — летчиков ; дательный (кому?) - летчикам; винительный (кого?) — летчиков.

Может быть, летчики — это творительный? Нет, творительный — летчиками, а предложный — о летчиках. Перебрали все падежи. Выходит, что форма летчики возможна только у именительного падежа множественного числа. Но ведь в предложении Я бы в летчики пошел подлежащее — личное местоимение я, а в летчики — дополнение, причем с предлогом, а дополнение не может стоять в именительном падеже. Но если в летчики — это не именительный и вообще не подходит ни под один известный падеж, то что же это? Неужели какой-нибудь новый, седьмой падеж?

Теперь, когда мы знаем, что язык изменяется вместе с развитием общества, что некоторые старые формы исчезают, а другие видоизменяются, приспосабливаются к новым условиям и выполняют важные функции в современном языке, эти вопросы нас не могут смутить. Мы понимаем, что надо заняться тем, чем занимаются археологи, — раскопками, но только «раскопками» в языке. Не являются ли эти малопонятные, необъяснимые с точки зрения современного языка факты следами, остатками системы древнерусского языка, языка наших предков?

Нам известно, что винительный падеж одушевленных существительных мужского рода сходен с родительным, а неодушевленных — с именительным.

И. стол, дом брат, ученик

Р. стола, дома брата, ученика

В. стол, дом брата, ученика

Но так было не всегда. В XI в., например, не было такой разницы между одушевленными и неодушевленными существительными и винительный падеж всегда совпадал с именительным. Тогда, например, говорили: Выпусти ты свой муж, а я свой ('своего воина, а я своего'); повеле оседлати конь (мы бы сказали коня ) и т. д. Постепенно у некоторых слов винительный падеж начинает совпадать с родительным. Однако старые формы сохранялись долго. Даже у писателей XVIII и XIX вв. можно встретить винительный, сходный с именительным (теперь у этих слов винительный совпадает с родительным). У Пушкина в «Сказке о золотом петушке» читаем:

Знаете ли вы загадку: Кто таков Иван Пятаков? Сел на конь и поехал в огонь? Или в «Военных записках» знаменитого поэта-партизана, героя войны 1812 г. Дениса Давыдова: ... сел на конь и уехал; Мы вскочили на конь (это выражение жило особенно долго). Нам кажутся странными, неправильными эти обороты потому, что мы привыкли видеть здесь винительный, сходный с родительным. И та же привычка скрывает от наших глаз странность, «неправильность» (с точки зрения современного языка) оборотов с винительным падежом типа пошел в летчики, выбран в депутаты, записался в дружинники, поехал в гости. Ведь «настоящий» винительный здесь — летчиков, депутатов, дружинников, гостей. Следовательно, это не седьмой падеж, а винительный, но сохранивший старую форму.

В многочисленных оборотах этого типа винительный сохраняет сходство с именительным, как и тысячу лет назад, когда существительные не подразделялись на одушевленные и неодушевленные, когда предложение Я видел конь звучало так же естественно, как Я видел стол в наше время. С течением времени винительный, сходный с родительным, употреблялся все чаще. Процесс замены был длительным. Не все слова одинаково легко и одновременно поддались изменению. Сначала форму родительного падежа усвоили имена собственные, затем слова мужского рода, обозначающие лиц: князь, господин, отец . Тогда уже писали: Поищем себе князя (вместо старого князь ). А некоторые слова до сих пор сохраняют во множественном числе «привычки старины» и решительно восстают против всей системы склонения.

Буксир огоняет баржу

Но зачем же потребовалось заменять форму именительного падежа формой родительного? Дело в том, что при винительном, сходном с именительным, трудно было различать, говоря языком грамматики, «субъект» и «объект», т. е. действующее лицо и лицо, которое испытывает действие. Непонятно? Другими словами, трудно определить, где подлежащее, о чем идет речь в предложении, если оба существительных имеют одинаковую форму именительного падежа. Мы легко поймем затруднение наших предков, очутившись в подобном положении. Возьмем фразу Сильно любила дочь мать. Кто кого любил: дочь свою мать или мать свою дочь? Когда мы говорим Буксир обогнал баржу , ясно, что подлежащее — буксир , что говорят о его действиях. Но в предложении Теплоход обогнал буксир такой ясности нет, потому что у этих слов винительный совпадает с именительным. Нам трудно сказать, где подлежащее, где дополнение: форма слова здесь не помогает. Единственная надежда на порядок слов. Условились считать, что подлежащее в таких предложениях должно стоять на первом месте. Надежда слабая, так как в русском языке порядок слов относительно свободный, к тому же возможна инверсия, перестановка. Сейчас такие случаи сравнительно редки, а каково приходилось древним?