Алексей Кривоносов - Слово и мысль

Невозможно разграничить природу языкового знака и природу того, что мы называем языком: и то, и другое — одной и той же сущности. Язык — это и есть модель знака с его четырьмя уровнями. Но сам термин «язык» был, есть и всегда будет нужен, и не только потому, что он имеет где-то начало своей истории, а главным образом потому, что в нём конвенционально, условно, но в то же время нерасторжимо спаяны два логических понятия: от природной материи знака, от звуков, букв, (в знаке уровень 1) живущие в мозгу в виде идеальных логических форм, фонем, графем (в знаке уровень 2), и в виде сообщаемого содержания, значения, идеального, т.е. понятия или суждения (в знаке уровень 3) от реальных материальных предметов (4), которые принадлежат внемозговой материи. Если бы эти два идеальные свойства знака, локализованные в мозгу (фонемы и понятия), т.е. (2) и (3) не были бы ассоциативно закодированы в сознании в виде идеальных образов от материи знака (1) и от материи реального предмета (4), то не существовало бы вообще понятия языка в виде языковых знаков, мы бы не смогли ни общаться, ни понимать то, что мы говорим, пишем, слышим, читаем. Мы и этого не смогли бы сделать. Ни один из четырёх уровней в структуре знака и, следовательно, в структуре языка не может быть изъят, без того, чтобы не исчез сам язык. Нет языка без материи языковых знаков (1). Но эта материя живёт в мозгу не в своём первозданном виде, а только в виде её абстрактного, логического образа, фонем (2). Так как знак создан для того, чтобы сообщать через него о внешних предметах, то они, эти последние, должны быть отражены в мозгу тоже в их идеальной, абстрактной форме в виде понятий (3), которые, в свою очередь, не могут появиться без реальных или мнимых предметов, о которых говорящий желает сообщить (4).

Язык — величайшая сила в человеческом обществе. Язык — это умерщвление чувственного мира в том виде, в каком он нам представлен в глазах, в ушах, в восприятиях, в ощущениях. Всё переходит в мозг, весь мир переходит в мозг, оседая в нём в виде его абстрактного, логического двойника. В этом и состоит «удвоение» мира для человека. В этом как раз и состоит сущность языка — как инструмента сотворения этого «второго мира». Едва ли удастся кому-либо, не сделавшись философским фантастом, логически доказать реальность «двусторонности» знака, т.е. то, что неживая материя может мыслить, как и живая — мозг. Мысль живёт и умирает только в мозгу. Вне мозга, т.е. в материальных звуках, буквах, предложениях мысль сама по себе существовать не может. Другое дело — надо ещё доказать, как материя знака, не похожая на тот предмет, который она манифестирует, и не похожая на те следы, которые от неё остаются в мозгу, переходит (но как переходит?) в мозг, становится достоянием нервных клеток и живёт там не как материя знака и не как предмет, манифестируемый этим знаком, а как абстракция, идеальное, как логическая форма мысли — в виде фонемы, графемы, морфонемы, понятия, суждения, умозаключения.

Как традиционно считается, язык — это материальная субстанция в виде системы знаков (устных или письменных) плюс то идеальное, значение, которое скрыто в этой материи. Действительно, как бы мы ни понимали язык, материю знака не обойти, без материального знака в любом виде его субстанции язык не существует: но он и существует постольку, поскольку кроме своего материального субстрата, материальной среды своего обитания — звуков и букв — он имеет ещё и вторую, главнейшую среду обитания — мозг, но уже не в виде живой материи самого мозга, не в виде мёртвой физической материи звуков и букв, и не в виде физической материи реальных предметов ( коров, лошадей ), а в виде идеального, абстрактного образа звуковой и буквенной материи знаков — фонем и графем и их структурных связей в виде понятий, суждений, умозаключений. На этом материальном уровне звуки и буквы так бы и остались как природная материя, если бы они не передавались по рецепторам в мозг. Но в мозг они не могут войти в своём первозданном виде, как звуки и буквы, так же, как и выйти оттуда, там для них нет места. Они должны быть преобразованы в их идеальные двойники, логические формы в виде фонем и графем — как низшие логические формы. Только так осуществляется процесс отражения и познания в мышлении — через материальные знаки, но уже в виде их идеальных, логических двойников, в которых предстаёт перед нами весь материальный мир, а также внутренний, духовный мир человека.

В своё время была опубликована статья Р. Якобсона «В поисках сущности языка» [Якобсон 1983]. Читатель, прочитав статью, с недоумением обнаружит, что её название не соответствует её содержанию. Даётся обзор от знаковых теорий Морриса и Пирса до Соссюра и его последователей, как будто нам уже априори известна сущность языка в этом историческом знаковом экскурсе, раскрывается его сущность. Понятие о «сущности языка» в указанной книге осталось в неприкосновенности, хотя существует великое множество нерешённых проблем самого языка и его связей с другими науками, мышлением, логикой, физическим миром. Сущность языка не раскрыта даже в приближённом варианте.

В журнале «Вопросы философии» была опубликована статья В. Звегинцева «О природе языка» [Звегинцев, «Вопросы философии», 1979, №11, в которой пишется обо всём, но не о природе языка. Язык берётся глобально, как нечто, чем владеет человек, роль языка в обществе, связь с мышлением, проблема «грамматики умолчания» и др. т. е. язык рассматривается как нечто, уже само собою разумеющееся, как нечто совершенно самостоятельное, не зависимое от мышления и от мира, язык как один из составляющих «психосферы».

Хотя мы уже очень многое знаем о языке, и тем не менее, что же всё-таки язык? Этот вопрос задавали себе сотни языковедов, психологов, философов, логиков и учёных других специальностей. Интуитивно мы понимаем, что такое язык или то, что мы обычно называем языком, но определить его истинную научную сущность очень трудно. Трудно, разумеется, если исходить лишь из понимания языка изнутри самого языка или того, что мы обычно называем языком, игнорируя всё то, что его окружает. Мы всё время пытаемся определить неизвестное через неизвестное. Но если в центр языка поставить человека, то нам сразу становится ясным направление, по которому надо двигаться. Некоторые подсказки в этом направлении языковеды уже получали неоднократно, например, такие: «Язык — это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа, причём оба эти элемента знака в равной мере психичны» [Соссюр 1933:39]. «… свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении» [Маркс, Энгельс, т. 23:67]. В упомянутых выше статьях немало прямых и косвенных указаний на некоторую сущность языка.