Игорь Улуханов - О языке Древней Руси

Некоторые из этих закономерностей свойственны и славянизмам.

Количественные изменения переходят в качественные

Одна из важных закономерностей изменений в языке состоит в том, что наиболее частое, типичное использование постепенно становится единственно возможным. Таким путем изменяют свое значение очень многие славянизмы. Количественные изменения в их употреблении способствуют серьезным качественным изменениям. При этом на основе конкретных значений слов очень часто развиваются абстрактные.

От конкретного к абстрактному

Сопоставляя такие современные слова, как краткий и короткий , здравый и здоровый , власть и волость , преступить и переступить , рождать и рожать , участие и участок , совратить и своротить , равный и ровный , пристанище и пристань , избрать и выбрать , свергнуть и сбросить и многие другие, мы замечаем, что они различаются по значению. Иногда, правда, есть и нечто общее в значениях этих слов, например, можно сказать краткая речь и короткая речь ; однако можно сказать короткие волосы , но нельзя сказать краткие волосы . Чем же объясняется различие в их значениях?

Славянизмы краткыи , здравыи и другие употреблялись в древней письменности главным образом в церковно-книжных текстах, а соответствующие исконно русские слова — в светских. Как нам уже известно, в церковно-книжных памятниках религиозно-моралистические рассуждения преобладали над сюжетными рассказами; для светских памятников типично конкретное, динамическое описание. Поэтому естественно, что, например, слово краткыи сочеталось главным образом со словами абстрактно-духовного характера ( врѣмя , житие , жизнь , животъ — «жизнь», вѣкъ, лѣто , царьствие , постъ , слово , глаголъ , бесѣда , молитва и т. п.), а слово короткыи — со словами, обозначающими конкретные предметы. Первоначально краткыи означало то же самое, что и короткыи : в древних памятниках имеются единичные примеры употребления этого слова с названиями конкретных предметов: краткая одежда , власы кратки. Однако наиболее типичные употребления слова краткыи постепенно стали единственно возможными: оно стало сочетаться только со словами абстрактно-духовного характера, а сочетания его с названиями конкретных предметов стали невозможными. Слово изменило свое значение, и причина этого в особенностях употребления слов в церковно-книжных памятниках. А эти особенности обусловлены содержанием данных памятников. С изменившимся значением слово прочно вошло в русский язык.

Подобными причинами объясняется изменение значений и других славянизмов. Глагол преступити , например, первоначально означавший то же, что и переступити , в подавляющем большинстве случаев употреблялся переносно — в сочетании со словами заповѣдь, законъ , уставъ , завѣтъ , повѣление , предание , клятва , обѣщание , обѣтъ и т. п. Такие сочетания были очень распространены в религиозной литературе. С течением времени глагол стал восприниматься как нечто неотделимое от этих слов. В сочетании со словами — названиями конкретных предметов (например, преступити порогъ) он встречался редко: содержание церковно-книжных памятников не способствовало частому употреблению этих сочетаний. Такое ограничение сочетаемости глагола и явилось причиной изменения его значения. Он стал означать «совершить дурной поступок, нарушить нормы поведения, закон и т. п.». Это изменение отразилось и в словах преступление, преступный и преступник , образованных от этого глагола.

Глагол пресечи в отличие от русского пересечи сочетался преимущественно с названиями отрицательных действий (например, пресечи лихоимьство , грѣхъ и т. п.), а глагол прервати в отличие от русского перервати — названиями нематериальных явлений. Это и было причиной того, что сейчас можно сказать пресечь злоупотребление , но не пресечь дорогу (сравните пересечь дорогу ); прервать разговор , но не прервать нитку (сравните перервать нитку ).

Переносные употребления были наиболее типичны и для глагола презьрѣти. Исконным прямым значением этого глагола было «смотреть (посмотреть) мимо чего-либо», например: «идеть... презря и не видя лежащихъ... больны(х)» («16 слов Григория Богослова с толкованиями Никиты Ираклийского», по списку XIV в.). Оно складывалось из значений составляющих это слово частей: глагола зърѣти — «смотреть» и приставки пре-, имевшей в данном глаголе значение «через, мимо». Однако применения глагола в этом значении были единичными. Абсолютно преобладали его употребления в значении «не обращать (обратить) внимания на что-либо». При этом глагол мог означать, во-первых, оставление без внимания порока, греха, прощение их [например: «милует же всѣ(х)... и презри(т) грѣхи чл҃вѣкъ кающи(х)ся» («Житие Варлаама и Иоасафа», по списку XIV—XV вв.); любопытно, что так же изменялось значение польского глагола przebaczyć — «простить, извинить», образованного от глагола baczyć (сравните украинское бачити — «видеть») и приставки prze]; во-вторых, невнимательное, недружелюбное отношение к кому- или чему-либо, например: «и житье се лестное (т. е. обманчивое, лживое) презрѣша а вѣчное възлюбиша» («Поучение о посте», Сборник Троицкий, конец XIV в.). Современное значение восходит к употреблению второго типа; аналогично развивалось значение слова ненавидеть (от видеть, как презреть от зреть ).

Развитие переносных значений свойственно многим славянизмам. Не имея возможности подробно рассматривать другие примеры, приведем лишь несколько слов, указав их первоначальные значения. Славянизм обязать обозначал то же, что обвязать; отвергнуть — то же, что отбросить; отвлечь — то же, что оттащить; исказить — то же, что испортить; погрязнуть — то же, что погрузиться, утонуть; глагол подражать , родственный слову драга — «дорога», первоначально означал «идти за кем-либо той же дорогой»; оградить значило то же, что огородить; просветить — то же, что осветить, и т. п.

«Трафарет ситуации» и семантическое «заражение»

Авторы церковно-книжных произведений строго следовали требованиям литературного этикета. Одним из этих требований был так называемый «трафарет ситуации».

Это явление, описанное известным советским историком древнерусской литературы академиком Д. С. Лихачевым, заключается в том, что, во-первых, сюжеты, ситуации создаются такими, каковы они должны быть согласно традиционным представлениям о морали, этике и т. п. (или просто заимствуются из Библии), и, во-вторых, в том, что определенные выражения и определенный стиль изложения подбираются к соответствующим ситуациям (29, стр. 92). В церковно-книжных памятниках постоянно повторяются одни и те же, преимущественно библейские, сюжеты и образы, которые описываются одними и теми же словами. И это вызывает изменение значений данных слов. Как развилось, например, значение слова предать — «изменнически выдать»? Большая часть употреблений этого глагола (около 2/3 из более чем 1000 просмотренных нами), означавшего первоначально просто «передать», связана с отрицательными ситуациями: лицо передается врагу, мучителю, на смерть, поругание и т. п. В этих контекстах глагол выступает в сочетаниях: предати врагу , противну (т. е. противнику), иноплеменьникомъ , мучителю , катомъ («палачам»), стражемь , поганомъ , въ руки недостоиныхъ и т. п.; мукамъ, страсти, казни , бѣдамъ , на убииство и т. п. Эта передача во многих случаях сопровождалась предательством: чаще всего повторялся евангельский сюжет о предателе Иуде. Эти наиболее частые употребления и явились истоком современного значения слова предать — «изменнически выдать». Однако первоначальное значение («передать») сохранялось до XIV в., а возможно, и позже. На это указывают тексты, в которых глагол означает конкретное физическое действие — передачу предмета из рук в руки, например: предати брашьно (т. е. еду). Иуда тоже совершил передачу, т. е. выдал, передал Христа иудейским «книжникам и фарисеям», но эта передача сопровождалась изменой, обманом, предательством, сравните, например: «и с҃нъ чл҃вчь предан(ь) будеть архиерѣемь и книжнико(м)» («Пандекты Никона Черногорца», по списку XIV в»., цитата из Евангелия). В этих ситуациях происходит одновременно и передача и предательство, но по аналогии с ними появляются такие употребления глагола, для которых существенным остается лишь факт предательства, а о факте передачи ничего не сообщается; например: «аще послеши сла к Дареви (т. е. посла к царю Дарию) предаст тя» («Александрия», список XV–XVI вв.). Здесь мы стоим у истоков современного значения слова. Однако должно было пройти несколько столетий, прежде чем это употребление превратилось в самостоятельное значение слова современного языка. В современном языке глагол предать означает «изменнически выдать». В древнейший же период слово предати в отличие от современного предать самостоятельно, без поддержки окружающих слов не выражало отрицательной оценки действия. Но все дело в том, что в положительных ситуациях глагол употреблялся неизмеримо реже, чем в отрицательных. И постепенно глагол стал восприниматься как одно из средств изображения только отрицательных ситуаций, т. е. элементы общего значения контекста вошли в состав элементов значения глагола, и положительные употребления стали невозможны. Интересно, что ряд других глаголов (преимущественно славянизмов) изменяет свою сочетаемость аналогично глаголу предати . Так, например, установлено, что в XVII—XVIII вв. ряд глаголов сочетался главным образом со словами отрицательного значения: впасть или ввести — в грех, скорбь, уныние, презрение, искушение, обман, слабость, своевольство и т. п.; подвергнуть — презрению, осмеянию, пренебрежению, осуждению, испытанию, искушению, тиранству, ввергнуть — в ад, темницу, тьму кромешную, геену огненную, в мучение, в трепет, в безумие, в уныние , в заблуждение; причинить — зло, скуку, досаду, обиду, вред , печаль, огорчение, болезнь, изнеможение , смерть, разорение; нанести — скорбь . печаль , ужас, обиду, вред, несчастье, беду, зло, раны, бесчестье и т. п. (46).