Мария Аксенова - Знаем ли мы все о классиках мировой литературы?

Во время пребывания в Рамбуйе Хемингуэй считал своей главной задачей собрать разведданные о немецкой обороне южнее Парижа. Полковник Брюс говорил впоследствии: «Я считаю, что эта информация имела решающее значение для успешного завершения марша Леклерка на Париж». Но пока дивизия Леклерка сражалась с немцами возле Версаля, Хемингуэй со своим отрядом, насчитывавшим двести французских партизан, уже дрался с немцами у Триумфальной арки. За героизм французское командование решило… отдать его под трибунал, обвинив в нарушении Женевской конвенции, определявшей нормы поведения военных корреспондентов!.. До суда дела не дошло, а правительство США наградило писателя престижной «Бронзовой звездой».

В нашей стране Хемингуэя любили и издавали большими тиражами не только за его литературный талант, но за отношение к СССР. Он высоко ценил подвиг нашего народа и имел немалую смелость в 1942 году заявить в печати: «24 года дисциплины и труда во имя победы создали вечную славу, имя которой – Красная армия. Каждый, кто любит свободу, находится в таком неоплатном долгу у Красной армии, который он никогда не сможет оплатить». И ещё: «Всю эту войну я надеялся повоевать вместе с войсками Советского Союза и повидать, как вы здорово дерётесь, но я не считал себя вправе быть военным корреспондентом в ваших рядах, во-первых, потому, что я не говорю по-русски, и, во-вторых, потому, что я считал, что буду полезнее в уничтожении «кочерыжек» (так мы прозвали немцев) на другой работе». Противоречивый человек, классик американской литературы, поставивший точку в своей жизни выстрелом из охотничьего ружья, Хемингуэй всё же был цельной личностью. Он говорил: «Я сражался с фашизмом всюду, где можно было реально воевать с ним». И это правда.

Это многозначительное «Видишь ли, Юра…» – мостик для перехода к рассказу о литераторах-разведчиках в родном отечестве. В среде русских образованных людей сотрудничество с жандармами, которые занимались разведкой и контрразведкой, даже военной, вплоть до 1917 года считалось делом низким и неприемлемым. И всё же между интеллигентами находились люди, которые понимали важность разведывательной работы в интересах страны.

«С 1832 года Третье отделение стало создавать сеть зарубежных агентов, в функции которых входило не только наблюдение за ситуацией в западноевропейских странах и находящимися там русскими, но и контрпропаганда за рубежом». Так, агентом Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии – высшего органа политической полиции Российской империи в правление Николая I и Александра II (с 1826 по 1880 год) – во Франции долгое время был литератор Яков Николаевич Толстой(1791–1867) – офицер и весьма заметный в то время поэт, возглавлявший литературное общество «лихих рыцарей, друзей свободы и вина», получившее название «Зелёная лампа» в честь абажура, под которым участники кружка собирались в доме его председателя Никиты Всеволожского. Пушкин посвятил ему «Стансы»:

В 1817 году Яков Толстой был назначен старшим адъютантом дежурного генерала (начальника административной службы) Генерального штаба А.А. Закревского. Через руки молодого капитана проходили распоряжения и приказы для всей русской армии.

Для поправки здоровья он уехал во Францию, стал печатать в русских журналах статьи о французской литературе, а во французской прессе – о русской. Но главным его заданием было собирать сведения о том, как относились к России французы и как вели себя во Франции русские. О важности русской печатной контрпропаганды за рубежом говорил своим начальникам Фёдор Иванович Тютчев, служивший по дипломатическому ведомству, и даже подал через Третье отделение подробную на эту тему записку, однако его замыслы потонули в бюрократической пучине.

После восстания декабристов имя Толстого попало в следственные дела, и весной 1826 года он получил предписание вернуться в Россию. Толстой отказался и был уволен со службы, фактически став «невозвращенцем» и потеряв все права на армейский пенсион и дворянские привилегии. Для него начался самый тяжёлый период жизни – лишившись средств к существованию, перестав получать деньги из России, он кормился литературным трудом, но был разборчив: для парижских изданий писал правду о России тогда, когда отношение Европы к нашей стране подверглось резкому охлаждению: Франция не могла простить России Венского мира, лишившего её всех завоеваний Наполеона, и была резко настроена против внешней политики Николая I. С середины 1820-х годов в Париже стали появляться антирусские памфлеты, принижающие не только существующее в России правление, но и её историю и национальные черты. Толстой выступил на защиту престижа своей страны.

В августе 1836 года граф Мещерский передал Толстому вызов в Петербург, полученный от генерала Бенкендорфа, который подал царю доклад «о желательности использования Якова Толстого в сношениях с французскими журналистами». Царь утвердил это решение, приказав послу России во Франции графу Петру Петровичу Палену выплатить Толстому 10 тысяч рублей из посольских средств для того, чтобы расплатиться с многочисленными кредиторами. В ответном письме от 8 ноября 1836 года Пален открыто писал Бенкендорфу о необходимости иметь в Париже «агента с безобидной политической миссией, чтобы втайне обрабатывать местную прессу и заводить с нею связи без огласки, под прикрытием служебных обязанностей. Таким агентом может быть Яков Толстой, который уже двенадцать лет защищает и политические интересы России. Он не покажется французам подозрительным и сможет с успехом бороться с распространяемыми о нас заблуждениями и клеветой».

Сам Толстой прекрасно понимал подлинный смысл своей предстоящей работы. В октябре 1837 года Толстой заступил на свою должность, которую исследователь пушкинского времени Б.Л. Модзалевский охарактеризовал так: «Должность его была загадочная и неопределённая».

Занимаемое им место не относилось к служебным, но он получал чины и ордена. Личное его дело хранилось в Министерстве просвещения, но он числился по особым поручениям в Третьем отделении. Сам он говорил о своей должности как о «единственном месте, не определённом штатами, – для защищения России в журналах и опровержения противных ей статей». Ежегодно он посылал в Петербург депеши, которых в архиве Министерства просвещения не оказалось. Корреспонденция Толстого из Парижа была обнаружена в архиве Третьего отделения уже после 1917 года. Помимо регулярных обзоров европейской прессы и годовых отчётов она включает также рапорты и памятные записки, освещающие его разведывательную деятельность во Франции. Успех деятельности Толстого отметил прибывший в Париж в декабре 1838 года чиновник по особым поручениям Третьего отделения А.А. Сагтынский, ведавший заграничным политическим сыском.