Мария Аксенова - Знаем ли мы все о классиках мировой литературы?

В 1911 году Савинков эмигрировал, за границей издал роман «То, чего не было», произведение, в котором сводил счёты с партией социалистов-революционеров, живописуя желание былых соратников присвоить себе лавры трагических и бесславных революционных событий 1905–1906 годов и рассказывая о распаде партии, чем явно выдавал желаемое за действительное. Его литературные произведения являются редким для активного революционера опытом рефлексии собственных деяний прямо в их процессе. Но попытка высказаться на пространстве литературы, анализ и самооправдания, обвинения среды, в которой он жил, не привели Бориса Савинкова к примирению с самим собой.

И немудрено – терроризм, пусть даже оправдываемый ложными высокими целями, – прямой и кратчайший путь к моральной гибели и физическому саморазрушению.

Во время Первой мировой войны Савинков служил наёмником во французской армии. После Февральской революции 1917 года вернулся в Россию и фактически сотрудничал со своими былыми противниками. Сначала стал комиссаром Временного правительства при Ставке, затем был понижен до комиссара одного из четырёх фронтов – Юго-Западного, но потом снова повышен до должности товарища, то есть заместителя, военного министра. После Октябрьского переворота сотрудничал с генералами – условным демократом Корниловым и условным монархистом Алексеевым, входил в руководство совета Союза казачьих войск – вспомним, с каким презрением пишет он в повести «Конь бледный» о «казачишках»!

В 1919 году Борис Савинков вновь уехал за границу и начал бороться с советской властью уже всерьёз, но так же непрофессионально. Вёл переговоры со второстепенными чиновниками стран Антанты о помощи Белому движению, председательствовал в Русском политическом комитете в Варшаве, готовя обречённые вылазки с польской территории переодетых красноармейцами банд Станислава Булак-Булаховича, крайне подозрительной личности, генерал-майора Юденича 1919 года, служившего последовательно большевикам, белым, а затем в армиях Эстонии и Польши и при смутных обстоятельствах убитого в Варшаве. В 1923 году Савинков издал в Париже повесть «Конь вороной», в которой с разочарованием рассказывал о Белом движении.

Борис Савинков переоценил свой политический вес и конспиративный опыт и в ходе операции ЧК был арестован, перейдя границу СССР. На следствии сдавал подельников, на суде Военной коллегии Верховного суда каялся и пламенно обличал бесперспективность попыток свержения советской власти. Во внутренней тюрьме Лубянки составил несколько писем руководителям белой эмиграции с увещеваниями о прекращении борьбы. Борис Викторович Савинков погиб в 1924 году, выпав из окна следственного изолятора. Противники советской власти утверждают, что его убили чекисты, однако это сомнительно: Савинков мог быть использован в качестве «агента опознания», так как знал в лицо многих представителей и функционеров разнообразных антисоветских организаций и даже иностранных разведчиков, мог узнать и указать большевистской контрразведке на засланных агентов или опознать убитых. К тому же его воззвания об объективном торжестве советской власти деморализовали многих её фанатичных зарубежных противников, и большевикам не было смысла отбрасывать такой пропагандистский инструмент. Скорее всего, Савинков мог быть убит кем-то из тех чекистов, кто боялся его разоблачений, или, возможно, он действительно психологически более не мог переносить своего двусмысленного и безвыходного положения и, воспользовавшись нерасторопностью конвоя, переводившего его из камеры для беседы со следователем, выбросился из окна во двор Лубянской тюрьмы.

В его литературное наследие входит ещё и группа стихотворений, не оставивших серьёзного следа в русской поэзии.

После прихода Наполеона к единоличной власти огромное большинство русских людей из образованных сословий испытывали восхищение его «прогрессивными» взглядами и образом действий. Это настроение мгновенно переменилось на противоположное, едва Великая армия «двунадесяти языков» перешла Неман. Офицеры устремились к своим полкам, невоеннообязанные – в ополчение. Патриотизм стал не просто словом, а чувством, охватившим все слои русского общества, поднявшегося в редком единстве, чтобы дать отпор наполеоновской армии. Как профессиональных военных, внёсший большой вклад в литературу, так и профессиональных литераторов, участвовавших в различных военных кампаниях, наберётся немало – многие известные литераторы, заслужившие уважение и признание, не посчитали для себя возможным остаться в стороне от войны, ставшей для России Отечественной.

Иван Иванович Лажечников(1792–1869). Тот, кто подростком не мчался вместе с карликом графа Разумовского на спине огромного сенбернара по завьюженным улицам Санкт-Петербурга XVIII века, кто не наблюдал с восторгом, как из хобота огромного, прозрачного ледяного слона бьёт ослепительный фонтан горящей нефти, – напрочь лишен романтической жилки. Но таких единицы: роман Лажечникова «Ледяной дом», повествующий о временах оставившей по себе не слишком добрую славу императрицы Анны Иоанновны, читали почти все – и до революции, и после. Этот роман, как и другая книга, «Последний новик», были и остаются суперпопулярными, менее известен, хотя почти так же хорош роман «Басурман», а к драме Лажечникова «Опричник» Чайковский написал музыку, создав одноимённую оперу. Иван Лажечников писал и остроумные водевили, и добросовестные записки о войне.

Выходец из купеческой среды, он все же добился высоких административных постов, десять лет служил вице-губернатором в Твери, затем в Витебске, получил чин статского советника. Но ещё до этого, в 1812 году, против воли родителей Лажечников поступил в ополчение, чтобы, по его словам, «крупно поговорить с неприятелем за обиды отечеству», затем в рядах Московского гренадёрского полка участвовал в сражениях Отечественной войны на территории России и в заграничных походах. За храбрость в сражениях при взятии Парижа в 1814 году получил орден Святой Анны IV степени.

Будучи человеком порядочным, поборами подвластных ему обывателей не облагал, на службе богатств не снискал и в завещании указал: «Состояния жене и детям моим не оставляю никакого, кроме честного имени, каковое завещаю и им самим блюсти и сохранять в своей чистоте». Похоронен этот достойный человек и выдающийся писатель на территории Новодевичьего монастыря в Москве.