Владимир Алпатов - Языкознание: От Аристотеля до компьютерной лингвистики

В японском языке играют важнейшую роль и формы вежливости (этикета), упоминавшиеся в разделе о говорящем и слушающем. Эти формы по-разному функционируют в устной речи и на письме. В письменном тексте при изложении точки зрения какого-нибудь уважаемого ученого может не быть никаких форм вежливости, но при чтении текста эти формы почти обязательно добавляются: при устном общении правила этикета намного жестче. В устном тексте могут добавиться и не обязательные в письменном докладе этикетные формулы по отношению к собеседникам.

Русский язык, казалось бы, не имеет столь больших расхождений. Но, разумеется, мы ощущаем, что наиболее привычные для нас разновидности письменных текстов (деловые, газетные, научные и др.) имеют отличия от типичных устных текстов, отличающихся непринужденностью и чаще связанных с бытовыми темами. В связи с этими отличиями говорят о разговорных и книжных текстах. Предполагается, что разговорные тексты должны иметь устную реализацию, а книжные — письменную; исключение составляет разве что имитация разговорной речи в диалогах художественной литературы. Для разграничения разговорной и книжной речи, по-видимому, значимы темы общения (для разговорной речи бытовые, для книжной — интеллектуальные) и разное отношение к языковой норме (норма эксплицитнее и выдерживается строже в книжной речи). Разговорная речь обычно спонтанна и направлена на определенного собеседника (выше это было названо индивидуальным общением), а книжная заранее подготовлена и связана с массовым и квазииндивидуальным общением. Книжный текст обычно синтаксически сложнее, чем разговорный, и содержит специфическую книжную лексику.

Однако все эти признаки не всегда соответствуют различию устного и письменного каналов общения. Устный текст может быть заранее подготовлен (лекция, приветственная речь и пр.; крайний случай — воспроизведение текста наизусть), а письменный спонтанен (обмен записками между студентами на лекции, интернет). Массовое общение распространено и при использовании устного канала: лекция, научный доклад, речь на митинге. Наконец, записки или общение в интернете могут быть разговорными, а произнесенный «по бумажке» или даже «без бумажки» научный доклад — книжным. Как писал еще в 1962 г. Панов, «разговорный стиль чаще всего воплощается в устной речи (хотя не только в ней), а книжный — в письменной речи (однако не всегда именно в ней)»

Однако и в русском языке, как и во всяком другом, пусть в меньшей степени, чем в японском, имеются и различия именно устного и письменного вариантов языка, независимые от противопоставления «разговорный — книжный». Они проявляются, например, когда читается вслух написанный текст: книжные особенности при этом сохраняются, а особенности письменного варианта — нет.

Наиболее явный случай — инициалы. В любом письменном тексте от философского трактата до записки на лекции их употребление вполне нормально и стилистически не маркировано. Однако в устной речи их употреблять не принято (их использование здесь воспринимается либо как шутка, либо как плохое владение правилами). Когда мы читаем письменный текст вслух, инициалы либо опускаются, либо заменяются на полные имя и отчество. Это происходит автоматически. Или, скажем, распространенное в устных книжных текстах словосочетание конец цитаты . На письме оно вряд ли встречается, поскольку цитата передается кавычками. Есть и случаи, когда устное функционирование текста практически невозможно: сложные математические формулы могут не иметь полных устных эквивалентов, и часть информации выражается только на письме. Невозможно также в устной речи, даже при чтении вслух, адекватно передать различие между прямым шрифтом и курсивом, прописными и строчными буквами, а в письменной речи — интонационные различия. Всё это не зависит от стиля и жанра. А как еще передать стилистические эффекты в связи с использованием в тексте разных алфавитов? Такое смешение в русском языке бывает реже, чем, например, в японском, но сейчас становится всё более частым.

До недавнего времени всё перечисленное, однако, оставалось более или менее периферийным. Но теперь с распространением переписки по интернету и СМС-сообщений ситуация меняется и в России, и в других странах.

Если книжная устная речь всегда была распространена, то письменная разговорная речь в русском и ряде других языков до недавнего времени встречалась сравнительно редко, так что исследователи могли ее игнорировать. Но теперь по всему миру на многих языках распространились интернет и СМС-сообщения. Это письменные тексты, всегда сохраняющие свои признаки вроде инициалов, но среди них, наряду с книжными, много и разговорных. У одной журналистки я встретил высказывание: «Интернет-русский — это же типичная запись устной речи».

Но это не вполне так. Здесь стали наблюдаться явления, которые принципиально возможны лишь в письменной разговорной речи. Русские тексты в СМС-сообщениях или социальных сетях, как уже хорошо известно, отличаются не только специфической лексикой, но и намеренными нарушениями орфографии, которые просто не могут иметь эквивалентов в устной разговорной речи. В итоге создаются особые коды, понятные лишь посвященным; здесь ярко проявляется социальная функция языка. Также распространены смешанные кириллическо-латинские тексты. Любопытно и здесь сопоставить русский язык с японским. Там также появляются нестандартные виды письма, распространенные у молодежи, особенно у девушек. Если для русского языка распространены языковые игры с орфографией, но не с графикой, то в японском «девичьем письме» графически видоизменяются письменные знаки (как иероглифы, так и каны). Всё это стало изучаться в лингвистике лишь в самое последнее время.

Таким образом, «устный — письменный» и «разговорный — книжный» — два разных противопоставления, и их различия не следует игнорировать, тем более что в последнее время они для многих языков стали увеличиваться.

Еще один вопрос, который нужно рассмотреть в связи с устройством языка, — вопрос о сопоставлении устройства различных языков.

Идея сравнения языков, как уже говорилось, появилась в европейской науке сравнительно поздно. Лишь в XVI–XVII вв., когда уже был накоплен материал по ряду языков, прежде всего европейских, была поставлена задача разграничения общих свойств языка и особенностей конкретных языков (или, выражаясь терминами Хомского, глубинных и поверхностных структур). В «Грамматике Пор-Рояля» была четко сформулирована идея о том, что существует общая логическая структура для всех языков. Однако в конкретных языках она может отражаться по-разному, иногда прямо, а иногда достаточно сложным образом. Каждый язык выражает некоторое мыслительное содержание, в принципе единое для человечества; это содержание должно передаваться везде, но не все свойства конкретных языков соотносятся с этим содержанием. Например, род неодушевленных существительных — свойство чисто «поверхностное», в разных европейских языках род не совпадает. Идеи, высказанные в XVII в., были очень глубокими, но ограниченным был языковой материал, которым тогда владели в Европе. Авторы «Грамматики Пор-Рояля» в основном использовали лишь материал латинского и французского языков, в меньшей степени — древнегреческого, испанского и итальянского. Универсальная логическая система понималась как контаминация систем реальных языков Европы, включая древние. Например, эталонной, «логической» системой падежей признавалась латинская система, поскольку там падежей было больше всего. Во французском же языке признавалось, что родительный падеж выражается предлогом de, винительный — постановкой имени после глагола, звательный — опущением артикля и т.д. С другой стороны, в «логическую» систему включались определенный и неопределенный артикли, хотя как раз в латыни их не было, здесь эталоном считалась французская система, более логичная и «правильная», чем испанская или итальянская. Вопрос же о «логическом» порядке слов вообще не рассматривался, поскольку во всех известных авторам грамматики языках основным или по крайней мере возможным был порядок «подлежащее — сказуемое — дополнение».