Наталия Азарова - Поэзия. Учебник

Именно в последние десятилетия подход к поэзии в филологической среде изменился, свелся, в основном, к изучению просчитываемых единиц поэтического языка, к их систематизации и описанию, к анализу структурных элементов и к рассмотрению функционирования поэзии в обществе как некоторой области языковой технологии. Лишь на одной странице Предисловия (10 стр.) слово «язык» и производные от него встречаются больше 10 раз, такое ощущение, что мы стоим на пороге лингвистического исследования, а не учебника поэзии. И это тоже понятно: авторы учебника, в основном, лингвисты, а поэзия «хороший материал для лингвистики», как выразился один из выступавших со стороны президиума на презентации Учебника.

Но не содержится ли в таком методе рассмотрения поэтической деятельности заведомое и предваряющее ограничение ответа на вопрос, что такое поэзия? Ведь помимо метода чтения, которым пользуется ученый/лингвист и при помощи которого он волей-неволей определяет дальнейшие выводы по поводу того, что такое поэзия и каковы ее атрибуты (ибо способ виденья творит картину), существуют и иные, «неученые» возможности входа в поэтический текст. Например, медитативный, на котором взросла дальневосточная поэзия и о котором, кстати, в учебнике нет ни слова, а также другие, требующие вовлеченности в процесс участия в стихотворении — всего человека. Кроме того, при названном подходе предсказуемо обходится вопрос об этической составляющей поэзии, о ее сущности в стихосложении.

Однако вся история поэзии не мыслилась ее создателями и читателями вне сферы этического, с которым стихотворение или поэма вступали в те или иные отношения. Поэзия открывалась как особый «канал» откровения о правде и красоте, слитых воедино, как мост к человеческой цельности и неповрежденности. Именно через этот канал проходила та терапевтическая сила («прикосновение к Раю», по выражению Вл. Соловьева), противостоящая социальной и физической энтропии, та живая энергия, к передаче которой при помощи слова, погруженного в ритм, и был призван поэт.

Поэты, формулирует автор предисловия, это — «передовые носители языка своего времени» (ну конечно, а что же еще интересно лингвисту!), и их роль — помочь сформировать читателям творческое мышление.

Насколько я понимаю, творческое мышление можно сформировать и без поэзии, да и язык кто-то из поэтов развивает, а кто-то просто использует и ухудшает. Конечно же, лучшие из пишущих формируют язык, но не это, как мне кажется, основная цель поэтического творчества. А вот то, без чего поэзия не может быть поэзией, то без чего она просто немыслима — это, на мой взгляд, дело выражения невыразимого. То несловесное стиха, подобное итоговому «послевкусию», к которому стихотворение подводит и каким-то невероятным образом дает этому внерациональному, вневременному, радостному откровению, полному силы, родиться в читателе поверх слов, прибавляя жизни жизнь и осуществляя тем самым терапию общества, — и есть, кажется, суть поэзии, ее предельная возможность и незаменимое качество.

Похожее мгновенное знание о самом себе иногда наступает в совсем иных обстоятельствах — в период влюбленности, в момент смерти друга, в созерцании восхода солнца…

О чем же здесь идет речь? О том главном и вневременном, что сокрыто в природе человека, о его истинном «я», встреча с которым обновляет и тебя самого, и мир вокруг тебя. Понятно, что это не область лингвистики или «формата».

Дальше замечу, что поэзия, забывшая про этику, утрачивает свою энергию. Раскольников, например, вне этической ситуации преступления был бы банальным убийцей из телесериала, а не великим, переполненным художественной мощью образом. Контакт с этическим — контакт с изначальной энергией вещи, с самой жизнью и ее мощью. Конфуций писал об этичности Неба, ему вторил Кант с его звездами в небе и нравственным императивом в душе. В тематическом указателе учебника слово «этика» отсутствует, в тексте тоже. Я понимаю стремление составителей и авторов избежать любой идеологической направленности в связи хотя бы с памятью о спекуляциях в этой области, но для этого, на мой взгляд, следует двигаться в другом направлении, свойственном как раз лучшим образцам поэзии, или хотя бы упомянуть о нем. Речь идет о постижении мира не при помощи метода, а при помощи сердца.

Это сказал один мудрый китаец по имени Лао-цзы, упомянутый, кстати, на стр. 716 Учебника. С помощью нижестоящей смысловой системы (рационализма и науки) представляется затруднительным описать вышестоящую систему (внерациональную глубину мира, Путь), но все же стоит хотя бы рассказать о ее существовании в поэтическом делании, если уж речь идет о поэзии, которая веками была с ней в контакте и по сей день противится насильственному от нее отделению. В книге же лишь вскользь упомянуто, как о чем-то архаическом и устаревшем (технологический взгляд на вещи) о том, что прежде поэт, например Гомер, считался носителем мудрости. И это небрежение естественно — вневременные свойства противятся технологическому подходу, который есть власть над вещью, а вневременная поэзия в мире жестких и прогрессирующих вещей безвластна, именно в силу того, что вневременна. И к тому же, поверьте, поэты во все века, знали, что делали, обращаясь за вдохновением к музам. И мы не стали сильнее их, пересев за компьютер.

Мне кажется, что книга «Поэзия» больше манифест, нежели учебник. Манифест сообщества кураторов, исследователей и составителей, рассматривающих поэтическое делание под сравнительно общим для них углом зрения, и претендующих на доминирующий и наиболее, что ли, современный и адекватный способ ее описания.

Так или иначе, книга «Поэзия» заслуживает, помимо некоторых замечаний, конечно же, и слов благодарности в адрес ее создателей, особенно это касается разделов, посвященных современной поэзии, где описание и систематизация проведены вполне последовательно и тщательно. Прекрасно представлены и со вкусом отобраны поэтические тексты. Удачным введением в состав книги является рубрика «Читаем и размышляем» — приглашение к более замедленному, хочется думать, что к медитативному чтению, за что хочется поблагодарить Наталию Азарову и других авторов книги. Книгу хочется читать, открывая новые имена и перечитывая известные тексты. Методология исследования, «появившаяся в последние десятилетия», вполне выдержана и демонстрирует один из рабочих вариантов подхода к поэтическому материалу. В общем исследовательском пространстве изучения поэзии эта книга, несомненно, займет свое заслуженное место.