Наталия Азарова - Поэзия. Учебник

На этом фоне появление учебника, рассчитанного на широкие массы старшеклассников и студентов и посвященного поэзии вообще, без разделения на массовую и элитарную, можно сравнить с попыткой изложить теорию относительности в форме книжки-раскраски. В соответствии с этой задачей и язык книги вышел неожиданно простым и ясным, ничуть не напоминающим, скажем, язык рецензий к лонг-листам премии им. Драгомощенко. Что называется, «могут, когда захотят».

Отказ от попытки представить поэзию в развитии, обратиться к генезису тех или иных явлений кажется в данном контексте, пожалуй, чересчур радикальным: нам (т. е. старшеклассникам прежде всего) предлагается квазистатичная картина поэтической вселенной, все явления которой, от Ломоносова до Александры Цибули, возникли как бы одновременно, в результате некоего большого взрыва. Различие между понятиями традиционного и актуального проводится лишь пунктиром; более того, в главке, напрямую посвященной этой проблеме, высказана компромиссная мысль (весьма здравая, на мой взгляд) о существовании, помимо «традиционной традиции», еще и традиции футуристической, метареалистической, концептуалистской и т. п.

Одной из сильнейших сторон учебника можно назвать обилие вдумчиво подобранных поэтических текстов, взятых у бесчисленного количества авторов (более ста поэтов одного только XXI века). Я бы даже отметил, что природа этого труда двойственна: с одной стороны, его можно назвать учебником, богато иллюстрированным примерами, с другой — хрестоматией с расширенными пояснениями.

Авторы учебника формально вполне защищены от претензий по поводу включения или невключения в него тех или иных поэтов, однако все мы прекрасно понимаем, что стремление «зафиксировать прибыль» в процессе оборота символического капитала и ввести в единый контекст с классиками и признанными мэтрами строго отобранный и ранжированный корпус современных поэтов было как минимум одним из главных мотивов для составления учебника.

Тенденциозностью авторов можно объяснить, например, умолчание о таких популярных поэтах, как Дмитрий Быков или Всеволод Емелин — на фоне многократного упоминания поэтов куда более камерных, таких как Владимир Аристов. Предсказуемо задвинуты на задний план Юрий Кузнецов, Николай Рубцов, Борис Рыжий (по одному упоминанию). А вот то, что авторам учебника ни для каких целей не пригодился Денис Новиков, я могу объяснить только каким-то фантастическим недосмотром.

Но и тех, кто попал в пантеон, не всегда можно назвать счастливцами. Их стихи порой нужны авторам лишь для того, чтобы проиллюстрировать какую-то деталь, вовсе не составляющую существенного элемента их текстов. Так, например, Дарья Суховей упоминается в связи с тем, что ставит названия стихотворений в угловые скобки.

«Проблемный подход», заявленный авторами, обещает читателю ряд увлекательнейших вариаций основной темы — «Поэзия и музыка», «Поэзия и живопись», «Поэзия и философия». Я бы еще добавил раздел «Поэзия и медицина», где рассмотрел бы стихи про сердце, стихи про рак (их наберется на целую антологию) и отдельно — стихи про болезни психики. И только возрастные ограничения, думаю, помешали включить в учебник насущнейший раздел «Поэзия и разные вещества».

Чего не видит «проблемный подход»? Как ни странно, поэтов. То есть, стихов в книге предостаточно, поэтических имен тоже, а вот поэт как личность в ней отсутствует. Даже об известных объединениях поэтов, таких как обэриуты, рассказано лишь мелким шрифтом в сносках, сведения же об отдельных поэтах и вовсе отрывочны и случайны. Это, мне кажется, не облегчает задачу привития к постсоветскому дичку как классической розы, так и актуальной орхидеи.

Впрочем, любые пожелания авторам столь титанического труда обречены оставаться в тени глубокой благодарности им.

Владимир Козлов, доктор филологических наук, руководитель Центра изучения современной поэзии Южного федерального университета, главный редактор журнала Prosōdia:

Учебник «Поэзия» — проект, интересный своей амбициозностью. Не могу не согласиться с предпосылкой о том, что знание школьного учителя и условного студента первого курса о том, что такое поэзия и какие проблемы в связи с нею вообще обсуждают, — это знание нужно расширять и усложнять. И нужно заметить, что попыток сделать это в постсоветский период почти нет. В этой ситуации амбициозность оправдана и необходима. Тем более что сегодня вообще мало кто задается вопросом о том, с чем именно, с каким знанием о поэзии нужно идти в школу. Уверен, что опыт учебника «Поэзия» будет учитываться всеми, кто будет пытаться решить те же задачи.

В таких проектах интересна не столько оригинальность мысли на отдельных коротких отрезках, сколько система, которая в результате складывается. И здесь есть интересные находки — например, не ожидаешь, что ни на что, казалось бы, не претендующая главка о том, что поэзия бывает профессиональной, любительской, народной и наивной поэзией, даст оригинальный исторический очерк того, как переплетались указанные традиции в русской поэзии XX века. Впрочем, сюжеты в обсуждении здесь скорее обозначаются, чем разрешаются, — например, в параграфе о традиционной и новаторской поэзии ставится задача не показать, в чем разница между ними, а, скорее, продемонстрировать диалектику восприятия новаторского и традиционного.

Очевидно, что одной из задач проекта было разметить пространство поэзии таким образом, чтобы в нем могли существовать и те явления современной поэзии, статус которых может оспариваться. Не могу пока судить о том, насколько деликатно это сделано, — ознакомился с книгой пока поверхностно — но с такой задачей в принципе согласен. Личных иерархий — как чисто традиционных, так и откровенно вызывающих — уже достаточно — нужно пытаться вырабатывать язык, который бы описывал пространство поэзии в целом.

Но, безусловно, для людей искушенных, для тех, кто имеет свое понимание того, что собой представляет круг вопросов, связанных с поэзией, результат получился заведомо противоречивым.

Отмечу пока только такую мелочь как полное отсутствие каких-либо указаний на филологические источники, а также цитат из них. Нельзя сказать, что подобная работа несовместима с задачами массового издания. В качестве примера можно привести самый популярный вузовский учебник «Теория литературы» В.Е. Хализева — издание выдержало, кажется, девять изданий и славится как раз доступностью в сочетании с основательной проработкой основной литературы. Отсутствие каких-либо предшественников в существенной степени реферативном издании создает парадоксальное ощущение — очевидно, что авторы работают с устоявшимися концепциями поэзии и отдельных ее аспектов, но при этом они не признаются, с чьими именно. Тем самым авторы подставляются дважды: они невольно выдают чужие концепции за свои — и достойные, и явно уязвимые. А ведь изучение поэзии — это все-таки слишком большая отечественная филологическая традиция, чтобы фигура умолчания о ней имела право на существование.