Татьяна Грудкина - 100 великих мастеров прозы

На первый взгляд, это – сказка, однако на самом деле повесть представляет собой размышления автора о мире, полном нелепых предрассудков, насилия и жестокости, человеческой глупости. Общеизвестно, что героями сказок частенько бывают «простаки» или «дурачки». Вот таков и Кандид у Вольтера, не случайно в переводе имя героя означает «наивный», «беспечный». Он действительно наивен и чист душой и не подозревает, какие беды ему готовит жизнь. Кандид живет в замке спесивого и недалекого барона, кичащегося своей длинной родословной. Здесь же живет его прекрасная дочь Кунигунда и еще одно примечательное лицо – философ Панглос. Он сторонник философии Лейбница, в основе которой лежит идея об изначально предустановленной в мире гармонии и неустанно повторяет: «Все идет к лучшему в этом лучшем из миров».

Философ Панглос и его идея мировой гармонии – вот главный объект насмешек Вольтера. В гротескной форме он воспроизводит его разглагольствования: «…Все по необходимости существует для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для того, чтобы носить очки, – поэтому мы носим очки. Ноги, очевидно, предназначаются быть обутыми, – и мы носим обувь. Камни были созданы, чтобы их тесать и строить из них замки, – и вот у монсеньора прекрасный замок… Свиньи созданы, чтобы их есть, – и мы едим свинину круглый год».

Чтобы опровергнуть философию оптимизма, Вольтер проводит своих героев через жесточайшие испытания, способные развеять самые радужные мысли об общественном устройстве. Все в этой повести пронизано одной мыслью – мир человеческий устроен плохо, всюду люди страдают от угнетения, войн и чудовищных болезней, и причины этого коренятся в порочных законах и нелепых предрассудках.

Оба героя, Кандид и Панглос, были изгнаны из замка, и на долю каждого выпала самая печальная участь. После долгих мытарств, измученные и опустошенные, они встречаются вновь, учитель и ученик. Терзаемый тяжкой болезнью, безносый, всеми гонимый Панглос, едва спасшийся от сожжения на костре и виселицы, несчастный и жалкий, с прежним тупым упорством проповедует идею оптимизма и гармонии, являя собой вечный образец слепой веры и глупости: «Я всегда оставался при своем прежнем убеждении, потому что я философ. Мне непристойно отрекаться от своих мнений». Высмеивая современное ему общественное устройство, Вольтер показывает в повести страну своей мечты. Кандид побывал в Эльдорадо, сказочном царстве, где не было монахов, инквизиции, казней, тюрем, где процветали науки и искусства.

Стиль повести насквозь ироничен, здесь в каждом слове намек: «Архидьякон сжигал людей чудесно…» Или вот автор рассказывает о казни некоего английского адмирала: «За что убили этого адмирала? – За то, что он не убил достаточно людей… в нашей стране убивают время от времени одного адмирала, чтобы придать бодрости другим». Вольтер не выдумал этот эпизод. В 1757 году английские власти действительно расстреляли адмирала Бинга за проигранное с французами сражение. Вольтер тщетно пытался его спасти. Повесть была напечатана в Женеве и оттуда попала в Париж. Церковники немедленно ее запретили, и вскоре книга была сожжена рукой палача. Однако только в 1759 году сожженный «Кандид» выдержал тринадцать изданий.

Исключительный авторитет, которым пользовался Вольтер у своих современников, был следствием не только его писательской деятельности, но и общественной, и, в частности, борьбой с церковью. «Раздавите гадину!» – этим лозунгом он неизменно заканчивал все свои письма друзьям, вновь и вновь напоминая о главной задаче, стоявшей перед ними. «Гадина», конечно, церковь, и не только католическая. Вольтер разоблачал ее в своих поэмах, повестях, драмах, памфлетах, но и это казалось ему недостаточным. Этот хилый, больной старик провел серию поразительных расследований. Все началось в 1762 году с «дела Каласа», считавшегося процессом века.

Тулузский коммерсант Калас, протестант, был обвинен в убийстве своего сына, католика. Тулузский парламент приговорил его к смертной казни через колесование. Вольтер почувствовал неладное, он не сомневался, что здесь поработала «гадина». Вскоре ему стало известно, что обвинение не было доказано, и он занялся расследованием дела: разыскивает родных Каласа, опрашивает адвокатов и коммерсантов и постепенно выясняется, что Калас невиновен, что сын его покончил собой, запутавшись в долгах. Перед Вольтером открылась страшная картина преступления, совершенного церковью, которая решила обыграть этот факт для поднятия своего авторитета и фанатизма у верующих. Гневу Вольтера не было предела: «Тулузские судьи колесовали самого невинного человека. Почти весь Лангедок стонет от ужаса». Отныне целью Вольтера стал пересмотр этого дела, хотя на дыбы поднялась и церковь, и парламент.

Он направляет тысячи писем во все инстанции с подробным изложением существа дела; он угрожает, что о «праведности» французского суда узнает вся Европа. Он беспокоит министров, надоедает канцлеру, умоляет о помощи фаворитку короля, снаряжает за свой счет вдову казненного в Париж. Свое слово Вольтер сдержал: вся Европа узнала о деле Каласа, вся Франция читает анонимные брошюры, разоблачающие тулузских судей. И он одерживает победу: дело было пересмотрено, Калас признан невиновным, католик-мракобес, ведший это дело, был уволен в отставку. Этим делом Вольтер приобрел огромную популярность в стране и Европе, его стали называть «спасителем Каласа», «адвокатом справедливости». Когда спустя тринадцать лет кто-то в толпе, окружившей Вольтера, спросил, что это за человек, ему ответила простая женщина: «Как! Вы разве не знаете? Это тот, кто спас Каласа». Ответ дошел до Вольтера, и он оценил его больше, чем все другие проявления восхищения, которые он вызывал.

Вольтер был чрезвычайно популярен и в России. Его хорошо знал Ломоносов, переводил на русский язык Кантемир. С ним переписывались граф Шувалов и сама Екатерина II, любившая демонстрировать перед Европой свою просвещенность. После смерти Вольтера она выписала в Россию его библиотеку и скульптуру, выполненную Гудоном, которая и поныне находится в Эрмитаже. Кстати, и Вольтер в течение всей своей жизни интересовался Россией и посвятил ее истории ряд своих трудов, например «Историю России при Петре I». «Он первый пошел по новой дороге и внес светильник философии в темные архивы истории», – отзовется об этом труде А. С. Пушкин.

Имя Дидро в нашем представлении выражает саму суть XVIII века, вошедшего в историю человечества под знаком французского Просвещения. Французские просветители выступали против «старого порядка» и теоретически обосновывали то «царство разума», которое будет возведено на месте обрушившегося здания феодального мира. Литературе в этом деле отводилось особое место – она должна была стать орудием перевоспитания и преобразования общества.