Умберто Эко - Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

Отсюда культурная изворотливость дальтоников, опирающихся на различия яркости освещения в том мире, где в глазах всех остальных различия определяются цветами. Дальтоники, не различающие красного и зеленого, говорят о красных и зеленых предметах и обо всех оттенках этих цветов, пользуясь теми же словами, которые большая часть из нас применяет по отношению к объектам того или иного цвета. Они думают, говорят и действуют, как и мы, в терминах «цвета объекта» и «постоянства цвета». Они называют зелеными листья, а красными – розы. Вариации насыщенности и яркости освещения их желтого цвета дают им поразительное разнообразие впечатлений. В то время как мы учимся полагаться на различия в цвете, их ум приучается оценивать яркость освещения…

Дальтоники, не различающие красного и зеленого, по большей части не знают о своем недостатке и думают, что мы видим все в тех же оттенках, что и они. У них нет никаких оснований осознать здесь некий конфликт. Если возникнет спор, они считают, что это мы оконфузились, а в самих себе несовершенства не признают. Они слышат, как мы называем листья зелеными, и, каков бы ни был для них оттенок листьев, они тоже называют их зелеными [278].

Комментируя этот пассаж, Маршалл Салинс (Sahlins 1975) не только настаивает на том, что цвет – это вопрос культуры, но и отмечает, что во всех тестах на различение цветов предполагается, будто цветовые термины обозначают в первую очередь имманентные свойства ощущения. Однако, когда произносится тот или иной цветовой термин, прямого указания на некое состояние мира не происходит; напротив, этот термин связывается или соотносится с тем, что я назвал бы Когнитивным Типом или Ядерным Содержанием. Произнесение термина, конечно, определяется неким данным ощущением, но преобразование сенсорных стимулов в тот или иной результат перцепции известным образом определяется семиотическим отношением между языковым выражением и содержанием, соотнесенным с ним культурно.

С другой стороны, к какому сенсорному опыту отсылают, произнося название того или иного цвета? «Американское оптическое общество» насчитывает от 7,5 до 10 миллионов цветов, которые теоретически можно различить. Опытный художник может различить и назвать великое множество цветов, которые индустрия красок поставляет потребителям и обозначает номерами. Но тест Фарнсворта-Манселла, включающий в себя 100 цветов, показывает, что средний уровень их различения в высшей степени неудовлетворителен. Дело не только в том, что у большинства людей нет языковых средств, позволяющих распределить эти цвета по категориям: кроме того, приблизительно 68 процентов населения (исключая людей с отклонениями от нормы) допускает от 20 до 100 ошибок в ходе первого теста, задача которого – заново расположить эти цвета по непрерывной шкале оттенков. Самое обширное собрание английских названий цветов насчитывает более 3000 терминов [279], но общеупотребительны лишь восемь из них [280].

Таким образом, средняя способность цветоразличения лучше всего представлена семью цветами радуги, каждому из которых соответствует длина волны в миллимикронах. Эта таблица могла бы стать чем-то вроде хроматического метаязыка, обеспечивающего перевод, международным «языком», и каждый мог бы, обращаясь к нему, определить, о каком секторе цветового спектра идет речь:

800–650 Красный

640–590 Оранжевый

580–550 Желтый

540–490 Зеленый

480–460 Голубой

450–44 °Cиний

430–390 Фиолетовый

К сожалению, этот метаязык не помогает нам понять, что хотели сказать Авл Геллий и его друзья. Кажется, такое членение отвечает нашему обычному опыту, но не опыту людей, говоривших по-латински, если действительно верно, что они не проводили четкого различия между зеленым и голубым. Думаю, говорящие по-русски разделили бы ту гамму длины волны, которую мы называем blи или azzurro, на другие секторы: на голубой и синий. Индийцы считают, что красный и оранжевый составляют единое целое. И если новозеландские маори {♦ 204}, согласно Дэвиду и Розе Катц, распознают три тысячи цветов и называют их тремя тысячами различных терминов [281], то в противоположность им есть народ хануно́о {♦ 205}, живущий на Филиппинах, и цветообозначение у них, согласно Конклину (Conklin 1955: 339–342), характеризуется особой оппозицией между ограниченным общеобязательным кодом и кодами, разработанными подробно, более или менее индивидуальными.

Они признают два уровня цветового контраста. Обойдем молчанием второй, включающий в себя около сотни категорий, относительно которых, как представляется, они не пришли к единодушию; видимо, эти категории различаются в зависимости от пола и рода деятельности. Что же касается первого уровня, то он предусматривает четыре взаимоисключающие категории неравной протяженности, с неточными и размытыми границами, но вполне поддающимися определению в центре. Слово mabi: ru включает в себя примерно ту гамму, которую в европейских языках обычно покрывают собою черный, фиолетовый, синий, голубой, темно-зеленый, серый, а также глубокие оттенки других цветов и их смешений. Слово malagti относится к белому и к очень легким тонам других цветов и их смешений; таrаrа – к каштановому, красному, оранжевому, желтому, а также к тем смешениям, где преобладают эти цвета; malatuy — к светло-зеленому и смешениям зеленого, желтого и светло-коричневого.

Вполне очевидно, что это разделение спектра зависит от культурных критериев и от материальных потребностей. Видимо, сначала намечается оппозиция между светлым и темным (lagti / biru), затем – оппозиция между сухостью и влажностью или сочностью ( rаrа / latuy), относящаяся к растениям (ведь почти у всех растений есть свежие части, часто «зеленоватые»). Сырое колено свежесрезанного бамбука определяется как malatuy, а не таrаrа. Напротив, засохшие или вызревшие части растения, как, например, пожелтевший бамбук или зерна высохшей кукурузы, называются таrаrа. Третья оппозиция, идущая поперек по отношению к первым двум, противопоставляет субстанции неизменного цвета и другие, бледные, поблекшие или бесцветные ( mabi: ru и таrаrа / malagti и malatuy).

Рис. 11

Попробуем теперь так выстроить систему хануно́о, чтобы ее можно было сравнить с нашей спектральной системой (см. рис. 12).

Рис. 12

Эта реконструкция составляет систему оппозиций и взаимных границ. Выражаясь геополитически, национальная территория – понятие отрицательное: это класс всех точек, не включенных в сопредельные территории. В любой системе, будь то геополитическая, цветовая или лексическая, единицы определяются не сами по себе, а в терминах оппозиции и позиции по отношению к другим единицам. Не может быть единицы без системы. В данной системе пространство содержания, покрываемое словом malatuy , определяется его верхней границей, за которой идет таrаrа, и его нижней границей, за которой идет таbi: rи. Если нам придется переводить текст с языка хануно́о, мы сможем сказать, что такой-то плод – подгнивший, сочный, желтый или красноватый, если в контексте важен его приблизительный цвет, степень его сухости или его съедобность, в зависимости от того, что́ действительно интересует лицо, производящее действие.