Коллектив авторов - Литература 5 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 2

ЗАЯЦ. Вы правы. Тут нельзя и требовать полного сходства. Рисунок на гербе – это не портрет и уж во всяком случае не фотография. Меня, например, нисколько не беспокоит, что в этом изображении у меня одно ухо золотое, а другое серебряное. Мне это даже нравится. Я этим горжусь. Согласитесь сами – не каждому зайцу удастся попасть на городской герб.

МЕДВЕДЬ. Далеко не каждому. За всю свою жизнь я, кажется, ни разу не видал на гербах ни зайцев, ни улиток. Вот орлам, барсам, оленям, медведям – тем иной раз выпадала такая честь. А уж про льва и говорить нечего – для него это дело привычное. На то он и лев!

ЛЕВ. Ну, как бы там ни было, все мы занимаем на этом щите достойное место, и надеюсь, что нам найдется местечко в сегодняшнем представлении.

МЕДВЕДЬ. Одного только я не могу взять в толк: что будет делать на сцене улитка? В театре поют, играют, пляшут, разговаривают, а, насколько мне известно, улитка не умеет ни плясать, ни петь, ни говорить.

УЛИТКА (высовывает голову из раковины). Всякий говорит по-своему. Умей только слушать.

МЕДВЕДЬ. Скажи на милость – заговорила! А почему же ты молчала столько времени?

УЛИТКА. Ждала подходящего случая. В сегодняшнем представлении у меня самая большая роль.

ЗАЯЦ. Больше моей роли?

УЛИТКА. Больше.

МЕДВЕДЬ. И длиннее моей?

УЛИТКА. Гораздо длиннее.

ЛЕВ. И важнее моей?

УЛИТКА. Пожалуй. Могу сказать без ложной скромности – в этом представлении у меня главная роль, хоть я вовсе не буду в нем участвовать и даже ни разу не покажусь на сцене.

МЕДВЕДЬ. Это как же так?

УЛИТКА (неторопливо и спокойно). Очень просто. Я вам сейчас объясню. Дело в том, что в наших краях улитку зовут «Караколь». А от нас это прозвище перешло к тем людям, которые, как и мы, целый век таскают на плечах тяжелую ношу. Вот посчитайте-ка, сколько раз повторят нынче слово «Караколь», тогда и увидите, кому досталось самое почетное место в сегодняшнем представлении.

ЛЕВ. Да за что же тебе столько чести?

УЛИТКА. А за то, что я, такая маленькая, могу поднять тяжесть больше себя самой. Вот попробуйте-ка вы, большие звери, носить на спине дом, который больше вас, и при этом делать свое дело, и никому не жаловаться, и сохранять душевное равновесие.

ЛЕВ. Да, до сих пор мне это не приходило в голову.

УЛИТКА. Так оно всегда и бывает. Живешь, живешь – и вдруг узнаешь что-то новое.

МЕДВЕДЬ. Ну, уж теперь совсем нельзя понять, что это будет за представление, о чем сказка! То есть я-то понимаю, я – старый театральный медведь, а вот публика, наверное, ничего не понимает.

УЛИТКА. Что ж, мы ей расскажем, а потом и покажем. Слушайте, дорогие гости!

МЕДВЕДЬ.

ЗАЯЦ.

ЛЕВ.

Раннее утро. Площадь старинного города. Все окна и двери еще закрыты. Жителей не видно, но по цеховым гербам и вывескам можно угадать, кто здесь живет: над окном башмачника висит огромный башмак, над дверью пирожника красуется крендель; моток золотой пряжи и огромная игла указывают на жилище золотошвея. В глубине площади – ворота замка. Перед ними неподвижно стоит латник с алебардой. Против замка возвышается старинная статуя, изображающая основателя города, первого старшину оружейного цеха – Большого Мартина. На поясе у Мартина меч, в руках – кузнечный молот.

На площади, кроме часового, только один человек. Это горбун Жильберт, по прозвищу «Караколь», – метельщик. Он молод, движется легко и стремительно, несмотря на свой горб. Лицо у него веселое и красивое. С горбом он справляется так, будто это его привычная ноша, которая мало мешает ему. В шляпу его воткнуто несколько пестрых перьев. Куртка украшена веткой цветущей яблони. Караколь подметает площадь и поет.

КАРАКОЛЬ.

Словно подхватывая его песню, на дереве щебечет птица. Караколь поднимает голову и прислушивается.

Вот как, ты говоришь, что знаешь эту иву? На ней было гнездо, в котором ты выросла? Там и теперь есть гнездо, а в гнезде – птенцы, должно быть, твои младшие братья и сестры… Ну да, я сам их видел – живы, здоровы!.. Что? Ладно! Завтра я опять буду в лесу и все им передам. Так и скажу. (Заливчато свистит.)

Часовой сердито ударяет в землю алебардой.

Сердится… Видно, нам теперь не только с людьми – и с птицей поговорить по душам нельзя. Ничего не поделаешь, сестричка! Были мы с тобой вольными птицами, а теперь попали в сеть. (Опять берется за метлу. Подметая, доходит до подножия статуи.) Здорово, Большой Мартин! Как дела? Ох, сколько сору накопилось у твоих ног! Площадь и не узнаешь с тех пор, как пожаловали сюда эти чужеземцы!.. Ну да ничего! Все это мы выметем, выметем… И будет у нас опять чисто, хорошо… А вот пока тебе привет из лесу, с гор. (Укрепляет цветущую ветку над щитом Мартина.)

Часовой еще грознее ударяет в землю алебардой.

Не угодно? Ну, как хотите. Сор – к сору.

Где-то вдалеке бьют часы. Почти одновременно открывается лавка пирожника Ниноша и лавчонки уличных торговок – матушки Марли и тетушки Мимиль. Первая из них торгует овощами и фруктами, вторая – пряжками, лентами, всякими дешевыми украшениями.

В нише отдергивается темная занавеска. Там сидит бабушка Тафоро, старая гадалка. Она тасует карты и что-то варит на жаровне. Около нее стоит клетка с птицей.

ПИРОЖНИК НИНОШ. Доброе утро, соседки! А! И Караколь здесь. Вернулся? То-то на площади у нас чисто и Большой Мартин такой нарядный.

ТЕТУШКА МИМИЛЬ. Да и сам Караколь сегодня принарядился. Смотрите-ка: и куртка на нем праздничная, и на шляпе цветные перышки… Что это у тебя за праздник нынче, Караколь?

КАРАКОЛЬ. Праздник небольшой, да не будь его, не было бы для меня и других праздников.

МАТУШКА МАРЛИ. Это как же так?

КАРАКОЛЬ. А как вы думаете, матушка Марли, если бы я не родился сегодня на свет, разве пришлось бы мне справлять какие-нибудь праздники – Масленицу, неделю хлебной Марии или день Большого Мартина – Майский день? Боюсь, что нет.