Майкл Векс - Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура

В разговорной речи клипе означает «стерва» или «надоедливый ребенок»; клипе -стерва напоминает свою потустороннюю тезку враждебностью, клипе -надоеда — неугомонностью. В первом случае мы имеем дело с типичной мегерой, помесью ведьмы на метле и Пэрис Хилтон — непрерывно вопящая вздорная баба, непонятно, как с ней кто-то может жить. Во втором случае перед нами приставучий, вечно ноющий ребенок (такой маленький, а уже квечит), которому всегда кажется, что ему уделяют недостаточно внимания. Сколько с таким ни возись, ему все мало. Считалось, что эти два типа характера не могут уживаться в одном человеке, — но тут появилась Кортни Лав.

Что касается клипе -духа, у него есть много подвидов. Их названия обычно взаимозаменяемы, если речь идет о настоящих бесах, но, когда эти слова употребляются в переносном значении, у каждого из них появляется свой смысловой оттенок. Чаще всего в идишской речи упоминаются такие черти, как мазик, лец и руэх .

Мазик , от ивритского корня, означающего «ущерб», «вред», — полтергейст или злой домовой, из тех, что приходят по ночам портить башмаки, над которыми вы трудились целый день. Еще так называют умного зловредного ребенка (Барт Симпсон, только обрезанный) или бесшабашного рубаху-парня, вроде героев Эррола Флинна или Дугласа Фербенкса. Мазик аф эпес — «спец по части чего-то». Эр из а мазик аф зинген — «он чертовски хорошо поет». Еще мазиком называют нежно любимого пройдоху, выросшего Барта Симпсона. Представьте, что вы по-дружески, восхищенно толкаете товарища в бок со словами «Ах ты сукин сын!»; на идише ваше восклицание прозвучит так: «Мазик вос ду бист!» .

Лец — насмешник, зубоскал, нахал (от того же корня, что и ивритское лац , «шут»), а также особый вид нечисти. Если мазику нравится сам процесс разрушения, то лецу — результаты: напакостив, он не убегает, а держится неподалеку, любуясь плодами своих трудов. Это озорной, хитрый бес; его не одурачишь, уговорив обернуться мошкой и забраться в бутылочку. Применительно к человеку «лец» означает «шутник», вечный остряк из задних рядов.

Есть еще руэх , бесплотный дух, способный вселиться в человека. Выражение «а руэх ин дайн татн» («да овладеет руэх твоим папой») — нечто вроде еврейского «твою мать». Духа, перелетающего из одного тела в другое, называют также дибук . Это самый известный из всех демонов: он прославился благодаря одноименной пьесе Ан-ского {46} 46 Ан-ский Семен Акимович (настоящее имя Шлойме-Занвл Раппопорт; 1863–1920) — писатель, этнограф, фольклорист, общественный деятель. Автор знаменитой пьесы «Дибук», первоначально написанной по-русски, потом переведенной на идиш самим автором и озаглавленной «Цвишн цвей велтн» («Меж двух миров»). . Дибук — душа беса или недавно умершего человека либо животного, проникшая в тело живого человека, чтобы посеять в нем метафизический хаос или, наоборот, навести метафизический порядок.

Набожность и законопослушание не спасают от темных сил. От них нужно защищаться апотропеическими заклинаниями и ритуалами, только они руэха на скаку остановят. Слово «апотропеический», от греческого ἀποτρέπο — «отвращать [опасность]», «отводить». Такие речи или действия служат оберегами, они мешают злым силам, которые жаждут вам навредить.

В традиционном иудаизме множество защитных обрядов; впоследствии им придумали более современные, более рациональные объяснения, чтобы скрыть их истинную природу; на самом-то деле это суеверия. Наверное, самый известный пример — обычай разбивать бокал в конце свадьбы; как утверждает молитвенник издательства Artscroll, «в знак того, что наша радость не может быть полной, пока Храм не отстроен». Интересно (и показательно), что ультраортодоксальные издатели из Artscroll предпочли это национально-рациональное толкование традиционному талмудическому: «Map, сын Равины, женил своего сына. Увидел, что мудрецы слишком развеселились, принес дорогой бокал ценой в 400 зуз и разбил перед ними, и они загрустили» (Брохойс 30а).

Similia similibus curantur — подобное излечивается подобным, и печаль служит защитой от иной печали. Map применил гомеопатический подход: небольшое огорчение предотвращает большое. Тосефта (сборник дополнений к комментарию Раши, составленный в период между двенадцатым и четырнадцатым веком) утверждает: «Отсюда пошел обычай разбивать бокал на свадьбе». Если уж Тосефта, обычно сложная и витиеватая, выражается так прямо, то спорить нет смысла. Бокал разбивают, чтобы одурачить ситре ахре , позволив ей принять участие в торжестве. Она заморит червячка, получит свою долю внимания и спокойно пойдет себе дальше — портить свадьбу кому-нибудь другому.

Но иногда мелкое изменение церемонии может повлечь за собой новое истолкование обычая в целом; в итоге все напрочь забывают о его защитной функции. Один из ключевых моментов пасхального седера — перечисление десяти казней египетских. При упоминании каждой казни участники седера окунают указательный палец в бокал с вином, а затем стряхивают капли вина на блюдечко, и горе тому непослушному ребенку, который посмеет облизать палец.

Эту традицию принято считать показательным примером еврейского великодушия. Мы так мягкосердечны, так незлопамятны по отношению к врагам, что выпиваем на четверть глотка меньше, то есть лишаем себя части наслаждения в знак сочувствия египтянам. Это толкование подобно пластинке «Ramones», первых панков: и то и другое — блестящая попытка выдать примитивное за прогрессивное. Такую трактовку обряда еще в пятнадцатом веке предложил выдающийся толкователь Торы Исаак Абарбанель {47} 47 Распространен и другой вариант произношения и написания фамилии — «Абраванель». , но чтобы укорениться в еврейском сознании, ей понадобилось около четырехсот лет. До того общепринятая версия была совсем иной: «мы уменьшаем количество вина в кубке так же, как Бог уменьшил количество египтян», вполне понятная интерпретация. Мысль Абарбанеля подхватил и распространил Шимшон-Рафаэль Гирш (1808–1888), основатель и идейный руководитель неоортодоксального течения в иудаизме. Немецкие евреи, представители этого течения, стремились к тому, чтобы сочетать неукоснительное соблюдение религиозных обрядов, прогрессивное светское образование и свободное владение немецким языком. Гирш хотя и был убежденным противником реформистского иудаизма, но быстро сумел отличить вечное от преходящего — и охотно изложил свою мысль, причем не на иврите или идише, а на немецком, то есть на языке, понятном даже гоям.

Вероятно, Гирш надеялся, что благодаря его объяснению мы будем выглядеть более здравомыслящим народом, но немцы ничего такого не заметили. Зато сами евреи восприняли новое толкование с таким энтузиазмом, что о предыдущей трактовке сейчас уже почти никто не знает. Но изначально — очень давно, задолго до появления идиша, — называя каждую из казней, люди не окунали пальцы в вино, а трижды сплевывали: так, упомянув в разговоре какое-то несчастье, добавляют «тьфу-тьфу-тьфу».